Аномальная зона

Выждав так, замерев, полчаса и не услышав ничего, кроме шороха ветра в кронах сосен над головой, позволил себе чуть расслабиться. Включил подствольный фонарик, обвёл тонким лучом пространство вокруг. Как и предупреждали – болото. Подмёрзшее, но опасное, с крытыми снежком полыньями. Но это не страшно. Не пуля снайпера, в конце концов. Не так фатально. Учили его в своё время по трясине ходить. Но лучше днём, а не ночью. Наряду с умением стрелять без промаха, совершать многочасовые марш-броски с полной боевой выкладкой, нейтрализовывать бесшумно противника, действуя ножом и удавкой, маскироваться и ориентироваться на местности, натренировали его в разведшколе и терпеливости, стремлению не суетиться попусту, а расслабляться и отдыхать, когда подворачивается такая возможность. А потому он, достав из рюкзака непромокаемый плащ, завернулся в него, лёг на сухое, подмороженное место, и уснул до утра, обхватив себя за плечи руками, поджав к животу колени, чтобы сохранить тепло стылой октябрьской ночью.

Утром, продрогнув изрядно, майор плотно перекусил, достав из компактного рюкзака бутерброд со свиным шпиком, заел двумя батончиками «Марса», запил обеззараженной с помощью бактерицидной таблетки болотной водой и, срубив ножом крепкую двухметровую жердь, отправился в путь.

Несколько раз, проломив неверный ещё лед, он ухал в трясину по пояс, но через час такой мучительной, с кочки на кочку, ходьбы, выбрался на твёрдую почву. Тайга здесь стояла стеной. Было тихо. На земле, присыпанной первой порошей, отчётливо читались следы зайца, белки и тетерева, а вот человеческих, слава богу, не просматривалось.

Укрывшись за огромной пихтой, рухнувшей так, что вывороченные корни размером с избу надёжно скрывали от нечаянных взоров, майор вновь устроил привал. Подсушил на жарком, бездымном почти костерке нижнее бельё и берцы, сменил шерстяные носки. Потом долго разглядывал в бинокль опушку леса, стремясь вычислить затаившийся в буреломе секрет. Однако никаких признаков такового не обнаружил. Сориентировавшись по карте и компасу, осторожно пошёл по тайге, ступая так, чтоб ни одна ветка не хрустнула.

Его предупреждали, что на дальних рубежах километрах в двух от объекта могут быть замаскированные посты. Он даже нашёл один такой – определил по едва видимой под снежком, но утоптанной плотно тропинке, и место, где хоронился боец, вычислил – под елью обнаружил окопчик, закамуфлированный свежесрубленным лапником, а в нём – следы долгого пребывания тех, кто сидел в «секрете» – окурки «козьих ножек», старый погон, пару стреляных, тронутых от времени зеленью, гильз от винтовки Мосина калибра 7,62. При этом очевидно было, что пустовал окопчик недели две-три, не меньше. Слой снега на дне лежал прочно и не отличался толщиной от пороши вокруг – видно было, что его давно не топтали.

С интересом рассмотрев погон – от гимнастёрки старого образца, с красными сержантскими лычками, майор хмыкнул многозначительно и пошёл, ориентируясь на тропку, но не по ней самой, а метрах в десяти стороной – ещё наткнёшься на приготовленную для непрошеных визитёров растяжку, а то и столкнёшься лоб в лоб с обладателями допотопных погон.

Ещё через час ходьбы тайга начала потихоньку редеть. Майор двигался здесь особенно осторожно, подолгу застывая на месте, прислушиваясь и вглядываясь в заросли мелколесья. И вдруг тайга кончилась, обрезанная будто ржавой колючей проволокой, натянутой между почерневших от времени столбов.

За этой изгородью, впрочем, довольно хлипкой, просматривался глубокий котлован, вырытый в глиняной почве, несколько дощатых складских строений и громоздкие механизмы, в которых разведчик узнал ленточный транспортёр, пресс и печь для обжига. Несколько сломанных тачек, которыми возили глину, окончательно убедили его, что перед ним глиняный карьер с участком по производству кирпича. А это значило, что дела здесь ведутся с размахом. Кирпич в тайге, где полно леса, – роскошь которую могут позволить себе немногие. Например, те, кто обосновался здесь, судя по размерам котлована, давно, и обладает большими человеческими ресурсами. Впрочем, если присмотреться внимательнее, то и здесь видны отчётливые следы запустения. Лебёдка и тросы подёрнулись ржавчиной, печь остыла и заметена снегом, следов человека не видно…

Без труда проскользнув между рядами «колючки», майор подошёл к карьеру, заглянул в его разверстую пасть. Довольно глубокий. Один склон более пологий, по нему проложены деревянные трапы.

Обойдя котлован вокруг, обнаружил просеку с уложенными на ней железнодорожными путями. Потрогал пальцем рельс – и на нём рыжий налёт. Давненько здесь не проходили платформы с грузами.

Переместив с плеча на грудь «Винторез», разведчик зашагал по железнодорожной колее. Просека привела его к очередному забору – частоколу из плотно сбитых, заострённых сверху брёвен, увитых пружинами коварной «егозы», с вскопанной, взрыхлённой граблями, а сейчас чуть присыпанной снегом контрольно-следовой полосой у подножья.

«Режимная зона!» – догадался майор.