Аномальная зона

О том, сколько разочарований выплеснула на неокрепшую душу суровая российская действительность, Семигорцев не распространялся. Впрочем, догадаться и так было не сложно. Не спроста же начал земский учитель писать книгу о счастливом будущем отечества. Тоскливыми осенними вечерами, когда бледный закат догорал над раскисшим от дождей шляхом, грезил он о солнечных днях грядущего тысячелетия. При тусклом свете керосиновой лампы под бранные вопли из соседнего кабака перо мечтателя выводило яркие лубочные сцены счастливой народной жизни. А закончил он книгу напыщенной фразой:

"-… И больше всего на свете мечтаю однажды проснуться где-нибудь в двадцатом или даже двадцать первом веке, чтобы увидеть отечество свое куда более прекрасным, чем нарисовала его моя жалкая фантазия. Не могу уповать на помощь Господа, потому что материалистическое естествознание убедительно опровергло миф о всесильном творце-создателе. Но в могущество человеческой мысли верю. И заклинаю пока еще не познанные силы природного магнетизма осуществить мою сокровенную мечту!"

Дописав это, мечтатель дождался, пока просохнут чернила, и захлопнул толстую амбарную книгу, служившую черновиком рукописи. Брезгливо поморщился, слыша, как за перегородкой хозяин гнусавой скороговоркой перечисляет свои просьбы к Господу. Прикрутил лампу, зевнул и отправился спать. А когда проснулся, вдруг обнаружил, что мечта его непостижимым образом исполнилась. Но разве о таком пробуждении он грезил!…

В конец растерянного и почти потерявшего разум молодого человека, командор обнаружил в одном из пустовавших ранее домов Глухаревки. По доброте душевной накормил, помог придти в себя, защитил от жлобов-соседей. Замолвив словечко перед главой администрации, устроил на должность секретаря в поселковую контору. Об этом поведал за чаем уже сам хозяин. Семигорцев свои благодеяния скромно обошел. Упомянул только о том, что снабжает литературой, помогая составить хотя бы краткое представление о технических достижениях и моральном упадке современного мира.

Чай из самовара получился на редкость вкусным. Гости пили из чашек. Хозяин прихлебывал по старинке из блюдца. Посуда вместе с одеждой, самоваром и некоторым личными вещами также перенеслась из девятнадцатого века. За это Новомиров был бесконечно благодарен таинственным силам. Сам же факт своего чудесного перемещения он принимал как заслуженную кару, и лишь просил Бога, в которого снова уверовал, немного облегчить его существование.

За чаепитием, они обсудили превратности погоды, местные новости, потом постепенно скатились на проблемы вечные. Давно не приходилось Хрустову участвовать в таких дискуссиях. В студенческие времена частенько засиживались с приятелями до первых петухов за бутылкой вина и душевной беседой. Однако с годами круг общения сужался с неумолимостью шагреневой кожи. И само желание поговорить о "вечном" казалось теперь опасной блажью. Западный стиль, когда за рюмкой виски обсуждают погоду, бейсбольный матч или скандальные похождения кинозвезды, виделся теперь единственно правильным. Но где-то в глубине души хотелось иного. И вот снова три человека в низенькой избе говорили о вселенской судьбе отечества. Обычная российская манера обнимать мыслью Вселенную, когда в двух шагах того и гляди, сорвется с петель перекошенная дверь, а из всех щелей в комнату рвется ветер. И почему-то в голову навязчиво лезли пугающие мысли:

– А есть ли еще та страна, о которой они спорят? Не исчезла ли она в мировых коллизиях минувшего века? Быть может на той же территории, изъясняясь на упрощенном языке, проживает совершенно иное племя. Как молекулы в броуновском движении, копошатся его представители в поисках личного благополучия. Вечерами расслабляются у телевизоров, лениво переваривая заокеанский суррогат массовой культуры. А тем временем политики, пытаясь найти надежные рычаги управления этой аморфной массой, выдают заказ на "национальную идею". И кто-то всерьез пытается отыскать эту идею среди осколков прошлого и новомодных культов. Но с таким же успехом можно возрождать идеалы древнеегипетской, или вавилонской цивилизации. Канули в лету времена, когда в беседках мечтали о чистой любви тургеневские барышни. В литературных салонах сходились в словесных баталиях западники и славянофилы, а на тайных студенческих сходках спорили о том, как быстрее сделать народ счастливым. Предложи нынешнему образованному молодому человеку "идти в народ", в лучшем случае промолчит из вежливости, а за спиной покрутит у виска пальцем. Век минувший безжалостно сорвал розовые очки идеалистов. А взамен и утешение дал лишь гигантский супермаркет, с огромной помойкой на заднем дворе…

Прощались очень сердечно. Чувствовалось, что хозяину искренне жаль расставаться с гостями. Но Семигорцев твердо заявил, что нужно возвращаться. На прощание он посоветовал Новомирову еще раз опробовать трюк с перемещением во времени: