Аномальная зона

Шафранов чертыхнулся и схватился за шест. Мы с Коровичем выпрыгнули из короба, чтобы действовать по обстановке. Поднялась Арлине, вытянула шею, всматривалась в воду, вертела головой. Понравилось ей, что ли? Дурной пример оказался заразительным, коротышка тоже привстал, начал зачем-то выбираться из короба.

– Всем держаться! – прорычал я, словно чувствовал, что сейчас произойдет. – Никому не вылезать! Арлине, опустись! Степан, пшел обратно!..

Тварь была под нами, Удар – и настил плота начал разъезжаться. Заскрежетали бревна. Мужчины устояли – их учили этой нехитрой науке, – а Арлине и коротышка вылетели с плота, как из пращи. И вновь ад, грохот, отчаянные крики! Тварь возникла из воды – словно перекатилось что-то по кожистому телу – и с шумом погрузилась назад. Коротышка уже греб, надув щеки и выпучив глаза. Вот она, цирковая закваска, помноженная на инстинкт самосохранения. Он буквально колобком перекатился на плот, прыгнул в короб, забился в угол: «Ох, боюсь, боюсь...» А Арлине упала неудачно – прямо в объятия разбушевавшейся «Несси»! Вынырнула, колотя по воде, – ужас первобытный в глазах, тоска дремучая... И вот уже тело неопознанной речной змеи обвилось вокруг нее и потащило на глубину. Она сопротивлялась, колотила кулачками по сверкающей на солнце коже, била ногами. Корович скинул со спины автомат, начал строчить – чуть левее, правее. Я видел, что он не мажет – пули попадают в существо, но тому от этого ни холодно ни жарко: кусочки свинца всасывались телом, и даже рубцов не оставалось... Арлине захлебнулась, вновь возникла на поверхности, колотила ладошками. Какой-то хмарью заволокло сознание. Все, кто был способен держать оружие, все трое, не сговариваясь, выхватили ножи и бросились в воду, поднимая тучу брызг. А Шафранов еще и выкрикнул:

– Сейчас я из тебя шаурму буду делать!

Завертелась карусель. Мы били эту тварь ножами, резали, кромсали. Она извивалась, отшвыривала нас, мы плыли обратно, набрасывались на нее. Сомнений не было – нож в данном случае предпочтительнее пули. Та же кольчуга – чешуйки, – смыкаясь, выдерживают удар. Но если пронзаешь их острым лезвием, края чешуек расходятся, и острие проникает в тело. Мы бились, как берсерки, кромсая тварь со всех сторон. Я вонзил свой нож по самую рукоятку, провернул, начал вспарывать, медленно перемещая лезвие параллельно предплечью. Существо забилось, нож остался в теле, а меня куда-то отнесло. Я вынырнул, хватая воздух, поплыл вразмашку к плоту.

Змеюга выпустила Арлине; девица то выныривала, то погружалась, ее глаза уже мутнели. Я схватил ее за волосы, взгромоздил на плот. Из короба выскочила Анюта, не желающая оставаться в стороне, схватила ее за плечи, стала вытаскивать. Я забросил ноги девушки на настил, отдышался.

Схватка подходила к концу. Существо еще извивалось – потрясающе, оно так и не продемонстрировало свою голову! Но его движения уже слабели, из развороченного туловища сочилась кровь – слава богу, красная, хотя и смешанная с желеобразной желтоватой субстанцией. Корович, потерявший нож, тоже решил, что пора закругляться, отпихнулся и поплыл к плоту, закусив губу. Шафранов с явным сладострастием вонзил обеими руками нож в мелко подрагивающую тушу, погрузился в воду, но вынырнул, отыскал глазами плот и поплыл упругим брассом. Мы взбирались на наше многострадальное суденышко – общипанные, но не побежденные, нервно хихикали. Арлине выхаркивала воду вместе со съеденной намедни «яичницей». Анюта кричала, что все в порядке, что она будет жить и со временем даже улыбаться. Там, где была тварь, плавали пористые ошметки, прорывались пузыри. «Тоже мне бог, – бормотал, заикаясь, Корович. – Это не бог, это чмо какое-то речное. Червяк, блин, чернобыльский». Шафранов, морщась, растирал кровоточащую лодыжку – у твари, как ни странно, имелся рот, и она напоследок тяпнула его под водой – хотя и не сказать, что очень болезненно.

Коротышка схватился за шест, развернул плот к берегу. Перевязанная стеблями конструкция откровенно разваливалась. Бревна расползались по воде, трещал и гнулся короб, но мы уже заплывали под мощную раскидистую иву, разбросавшую ветви над водой. Плот уткнулся в глинистый берег, мы спрыгнули на отмель и кинулись ловить подвижные элементы конструкции. «Фигня, – бормотал, кривясь от боли в ноге, Шафранов, – мелкий ремонт, всего лишь стяжки порвались. Скрепим заново, отдохнем денек-другой, раны подлатаем, оправимся от собственного героизма...»

Нам удалось спасти практически все – лишь пара бревен уплыла по течению, и мы не рискнули за ними гнаться. Тварь еще могла быть жива, могла курсировать поблизости, поджидая момента для реванша.