Аномальная зона

Место, где мы высадились, было идеальным для укрытия. Могучая ива напоминала баобаб. С воздуха нас разглядеть было невозможно, с реки, наверное, тоже. Мощные ветви, опускаясь до воды, создавали непроницаемый экран. Внутри было сухо, а отсутствие травы компенсировали гладкие отростки корневой системы ивы, ползущие от ствола, как центробежные нити паутины. На них можно было сидеть, лежать, использовать в качестве подушек или ортопедических матрасов.

Но все не слава богу! Пространство огласил лающий рев вертолета. Он завибрировал, задребезжал, и... наступила тишина. Люди застыли со страдальческими лицами. Я приложил палец ко рту, хотя никто и не думал соревноваться в силе крика. Мы стояли и ждали, что последует дальше. Но больше ничего не было.

– Вертолет где-то сел, – прошептал Корович. – Будем надеяться, не по нашу душу...

Звук проистекал со стороны реки. Там же все и заглохло. Впрочем, чувства могли ошибаться – особенности акустики в данном районе пока не изучены. Свалка с участием «немного упитанной» речной змеи была, конечно, знатная, но сильно ли мы шумели? Корович выпустил несколько пуль из «кипариса» (незначительный треск, в отличие от уханья помповиков или, скажем, «калашникова»), а все остальное происходило без применения огнестрельного оружия. Могли, конечно, и услышать, особенно вопли некоторых дам, на которых лучше не показывать пальцем...

Я сделал знак своим коллегам. Корович понимающе кивнул, оставил на суше «кипарис» и вынул пистолет. Шафранов опустил на землю помповик... и весь позеленел от боли в ноге. Сел под дерево, посмотрел на меня с досадой – дескать, давайте сами. Мы с Коровичем разделись до трусов, тихо вошли в воду, обогнули полуразрушенный плот (проснулась интуиция и стала намекать, что он нам уже не понадобится), добрались до свисающих в воду ветвей и, привстав на цыпочки (глубина реки здесь доходила до горла), стали изучать ситуацию.

Метрах в ста – ста двадцати ниже по течению на реке покачивался, неторопливо смещаясь по течению, небольшой вертолет с обтекаемой кабиной. Ниже брюха он был оборудован специальными спонсонами для посадки на воду. Говоря автомобильным языком, обычная «малолитражка». Круглая стеклянная кабина для двух членов экипажа и небольшой закрытый задний отсек с двумя иллюминаторами – максимум на трех-четырех пассажиров. Беззащитной данная игрушка, впрочем, не была – по бокам от двух малосильных двигателей располагались пулеметы на поворотных консолях, управление которыми осуществлялось, судя по всему, по экрану из кабины. Вертолет спокойно дрейфовал, поворачиваясь то одним, то другим боком. За стеклянной кабиной просматривались белые шлемы пилотов. Головы не двигались, солнце отражалось от блестящего пластика.

«Идиллия» продолжалась минуты две. Вертолет успел отдалиться. В иллюминаторах ничто не шевелилось. Потом качнулся силуэт сидящего справа от пилота, видимо, радиста, штурмана и пулеметчика. Он куда-то потянулся, поднес что-то ко рту. Рискну предположить, переговорное устройство. Воспринял сказанное, сунул устройство на место. Через несколько секунд дробно застучал мотор, пришел в движение несущий винт. Медленно, словно нехотя, стал вращаться, разогнался, по воде побежали круги. Аппарат оторвался от воды и подался куда-то в южном направлении, пригнув нос. Вскоре шум затих. Мы с Коровичем недоуменно переглянулись: что это было? Если искали тех, кто шумел, то зачем лететь на юг?

Вероятно, экипаж выполнял текущее плановое задание, а если нас где-то и искали, то это были другие товарищи. «Почему бы нашей твари за вертолетом не поохотиться?» – раздраженно подумал я. Не дура, однако, понимает, что не конкурент увешанной пулеметами штуковине...

– Взгляни-ка, Михаил Андреевич, на ту сторону реки, – каким-то странным глуховатым голосом произнес Корович.

Я приподнял ветку и обозрел панораму. Холодновато было голышом стоять в воде. Да и неуютно – в связи с известными событиями с участием неизвестного существа. В панораме не было ничего необычного. Нечто подобное мы лицезрели уже два дня. Скалистый берег, изрезанный бухтами, ивы склонялись к воде. Один лишь элемент выбивался из контекста – весьма, впрочем, значительный. На заднем плане, примерно метрах в двухстах от берега, выделялся высокий скалистый холм. Он возвышался над местностью, давил на нее, доминировал над невысокими скалами. Весь изрезанный, состоящий из выпуклостей и впадин, кое-где заросший хилым кустарником.

– И что? – не понял я.

– Видишь гору?

– Ну.

– Не ожидал от тебя, Михаил Андреевич... Рассеянным ты стал. А ты представь, какая она в натуре – спящая рысь?