Аномальные истории

— Мне больше понравился тюбик, — вспомнил Почтальон. — На нём гордо красовалась надпись: «Жидкость для снятия ногтей».

— Заимствование друг у друга — сложившаяся практика, — заметил Бармалей определённую закономерность. — Вот увидите, что чудо-навозом дело не ограничится. Скоро возможно появление чудо-унитазов, дрелей, зажигалок. Кровати уже были: с них, кажется и пошло. Лет надцать назад, обозвали магазин «Мир игр», и понеслось. Теперь, чего только нет. Мир оружия, кожи, посуды и всего, что только продаётся — удачно название, ко двору пришлось.

— Преувеличение в рекламе, это ещё обыденней, — махнул рукой Гаштет и продолжил. — Стоит полуразвалившийся сарай, который и домом то, трудно назвать, готовый в любую минуту рухнуть, от ветхости — под собственной тяжестью. Облупленный фасад, ободранные двери, дранка из-под сгнившей крыши — на полметра торчит. На распахнутой калитке, висящей на одной петле, гордо реет объявление: «Шубы — грандиозная распродажа». Почему не посольство ЮАР, или Венесуэлы, например? Чем они думали и о чём? Неужели здравомыслящий человек пойдёт в такую помойку? И это не на заре капитализма, а сейчас, во втором десятилетии двадцать первого века!

— Да ладно тебе разоряться, — успокоил его Почтальон, — ты что, шубу решил приобрести, для моли? Собственно, без разницы,

получается: купишь меха, не купишь — всё равно жена их сожрёт, как

моль. Деньги, я имею ввиду.

— Пора бы приземлиться, а то ночь не за горами, — остановил разглагольствующих философов Апофеоз. — Мне вот тут, вполне нравится.

Все порядком устали и спорить никто не стал. Скинув поклажу, Бармалей, на скорую руку приготовил ужин, пока остальные занимались сбором дров.

История третья Рай для тараканов

Вместе с усталостью, пришёл завидный аппетит, в результате чего, с поляны сметалось всё, что жевалось, и на каком-то этапе, Бармалею показалось, что приготовленного не хватит. Происходящее напоминало продолжение знаменитого триллера «Челюсти», что он и озвучил.

— Это, разве, похоже? — облизываясь, возразил Гаштет. — Вот, мы однажды халявный арбуз ели, так там были «Челюсти — восемь».

— Вы мне старый анекдот напомнили, — оживился Апофеоз. — Короче: сидит хохол с огромным шматом сала, в рот не лезет — размаха челюстей не хватает, И так его пробует запихнуть, и с другой стороны пытается: пасть разинул на полную мощь — дальше некуда. Не лезет! Сидит с куском во рту, глаза выпучил. Друг ему советует:

— Может разрезать?

Тот кивает головой, соглашается:

— Угу! — и показывая пальцами на уголки рта, мычит. — Трошки тут и тут!

Почтальон смеясь, разглядывал в обрывистом берегу Бармалеевское творение, выкопанное в песке. Все люди, как люди, а тут целая кухня, на четыре конфорки:

— Классная печка получилась. Век живи — век учись. Мы в детстве тоже, один раз сыграли в графьёв — Монте Кристо. У одного был сарай, и на левой стороне, непонятная: полузасыпанная или полуразрушенная дверь. Во всяком случае, сильно на это похожая. За давностью лет, могу и не вспомнить детали. Мной был предложен грандиозный план раскопок, во всех красках расписано предстоящее открытие неизведанного пространства. Во всех быстро проснулись кладоискатели — мне даже лопату не довелось в руках подержать. Попали в погреб к соседу — вот тебе и гробница «Рамсеса Второго».

— Что добыли? — Бармалей явно подкалывал.

— Неприятности! Ничего, не приобретя материально, кроме нематериального скандала. Соседу было далеко, до царского самообладания. Он оказался порядочным говнюком.

— Насчёт добычи, — Гаштет припомнил былое, при этом,

углубившись в такие дебри, что сам начал забывать, о чём хотел

поведать. — А, да! Ездили в советские годы, в Москву, за покупками. Один раз летом, не подумав, накупил сосисок — семилитровую кастрюлю. Всю протушил, пока вёз. Думал — потери этой мне не пережить.

…

Поезд, время обгоняя,
Извиваясь, как змея,
Мчится, колбасой воняя,
И сосисками дразня.

* * *

— Да, были времена, — с грустью произнёс Апофеоз. — А сейчас, зайди в магазин — всё есть. Даже скучно как-то. Приходится, с поисков пропитания, переключаться на поиски чего — то другого, чтобы не муторно было, а то, так и захиреть недолго.

— Так захиреть или захереть? — уточнил Почтальон, с надоевшим, всем, подтекстом.

— Вот! — Апофеоз покачал головой. — Скоро слова сказать нельзя будет, чтобы не выругаться. Слишком богатая фантазия, у людей разыгралась и слишком много, в русском языке, межстрочных и подстрочных слов. Например, фраза: стоящий на посту солдат. Пора переходить на телепатическую форму общения.

— Думаешь, мысленная форма разговора, спасёт тебя от языковых извращенцев? — спросил Бармалей. — Они и на этом уровне хамить продолжат.