Аноним

— Душа моя, — обратилась она к Лулу, присев и наклонившись ниже. — Не хочешь ли ты составить мне завтра компанию? Я собираюсь наведаться в Сенлис к своей портной и шляпнице. Мы могли бы заказать тебе несколько новых платьев и шляпок к ним, заглянуть к башмачнику — вдруг найдётся что-то готовое на твою прелестную ножку? А то в доме этих двух грубиянов тебя вряд ли баловали обновками? — и пока девочка ошарашенно хлопала глазками от такого напора, Шарлотта внесла последний штрих: — А после, вечером, мы могли бы поесть мороженого и пирожных в небольшом кафе на углу и сходить на выступление местного кукольного театра. Как ты смотришь на это, детка?

Фрэнк вовсю вглядывался в глаза Джерарда. Тот не казался удивлённым, а это означало лишь одно: всё предложенное было спланировано ими заранее. Для чего? Получится, что Луизы не будет в поместье целых два дня. И не слишком ли это опасно?

Но мадемуазель Шарлотта не зря считалась мастерской соблазнительницей. Ну какая девочка десяти лет в своём уме откажется от обновок, мороженого, да ещё и кукольного театра в придачу? Глаза Луизы были широко распахнуты и подозрительно блестели. Она порывисто обняла баронессу, сказав только несколько слов:

— Конечно! Конечно, я очень хочу поехать с вами!

Тепло попрощавшись с домочадцами и Луизой, Джерард взлетел на своего коня, с интересом поглядывая на Фрэнка. Его кобылу не седлали, Джерард хотел оставить её здесь до следующего раза. Потому что от него не укрылся блеск ревности и мечтательности в глазах Фрэнка, когда они ехали верхом к Шарлотте.

— Оттого, что ты смотришь по сторонам, твоя лошадь не объявится, mon sher, — сказал он, наконец. — Просто забирайся ко мне и перестань делать вид, что ты не понимаешь, о чём я. — Джерард игриво улыбнулся, освобождая стремя со стороны Фрэнка, чтобы тот мог забраться впереди него. Конечно, двадцатилетний юноша был далеко не маленькой девочкой, но Джерард был совершенно уверен, что Кронц спокойно выдержит их обоих, и, ко всему, своя ноша не тянет.

Короткий разыгранный спектакль стоил того. Заметно порозовевшие скулы Фрэнка и заалевшие кончики ушей, влажный взгляд темнеющих глаз стали более чем достойной наградой.

— Это неловко, — смущённо проговорил Фрэнк, подходя ближе к коню и примериваясь к стремени.

— Смелее, мой мальчик, — игриво улыбнулся Джерард, уже предвкушая теплоту упругого тела перед собой и волнующий запах тёмно-каштановых волос, что совершенно точно будут лезть ему в лицо при скачке. Он хотел обнимать Фрэнка, прижимаясь грудью к его спине со всей силы. Хотел видеть крепкие бёдра меж своими, что обнимают лошадиный круп. Он уже давно горел, стараясь гасить в себе эти слишком яркие желания, но сейчас часть их вырвалась наружу. — Давай же. Нас никто не видит.

Фрэнк взобрался легко, чуть задев носком высокого сапога немного отодвинувшегося назад Джерарда. Его смущение так и не проходило, принося бесконечное удовольствие. Едва тот устроился, Джерард сжал бёдрами его ноги и, подавая сигнал коню, тронул поводья.

— Разрешите, я возьму их? — попросил Фрэнк, касаясь ладонями рук наставника, что еле придерживал кожаный ремень поводьев. Кронц был умным и отлично объезженным, он не нуждался в понуканиях. Но этот трогательный жест выглядел более чем убедительно. Тем более, он освобождал его руки, и это стало решающим звеном в недолгой цепочке размышлений.

Передав всю ответственность устроившемуся меж его бёдер Фрэнку, Джерард обхватил его поперёк талии, прижимаясь крепко и томно, с силой вдыхая запах, прикасаясь носом к волосам и коже сбоку шеи. Фрэнк вздрогнул от этой желанной, но всё же неожиданной ласки. Они неторопливой трусцой выехали за пределы поместья. Их не могли бы разглядеть даже из окон, да и совсем не это волновало Фрэнка.

Жар. Всепоглощающий жар тела сзади расползался по его спине и плечам, обжигал шею, бился в затылке, словно пойманная в силки канарейка. Жар Джерарда растапливал его тело, туманил разум желанием, которому они так ни разу и не отдались за всё последнее время. Фрэнк мечтал об их близости, но с мазохистским удовольствием оттягивал этот момент как можно дольше. Ведь он знал, он чувствовал. Чем дольше продержатся они, тем слаще и безумнее будет их первый раз. Когда будут сброшены все маски и предрассудки, и они предстанут друг перед другом не столь обнажёнными телом, сколько совершенно нагими душой.