Аноним

Костры, точно дикие алые цветы, расцветали в ночи: и тут, и там по всей поляне собирались группами люди в ярких одеждах. Они играли на скрипках и гармониках, пели песни, а девушки исполняли неподражаемые в своей неистовости и эротичности танцы, стелясь цветастыми юбками по изумрудной траве, изгибаясь и натягиваясь, точно тетива лука, и на их глубоких декольте играли по смуглой коже кровавые отблески костров.

Фрэнк пришёл сюда вместе с Джерардом некоторое время назад, и они ели предложенные острые кушанья, запивая горячим вином, и старались наслаждаться этой вакханалией жизни. Ранним утром табору предстояло сняться с места и продолжить путь, увозя с собой двух мужчин, но сейчас никто и не вспоминал об этом. Чего нельзя было отнять у цыган — так этого искреннего, всепоглощающего желания жить, жить каждым днём, так, чтобы вдыхаемый воздух разламывал рёбра, а губы саднили от непрекращающихся поцелуев. И в какой-то момент Фрэнк, будучи немного опьянённым, так увлёкся красочной цветастой круговертью, что не заметил, как Джерард покинул его.

Доев похлёбку и мясо, допив вино, он оставил посуду у одного из фургонов и отправился на его поиски. Фрэнк не смог бы сказать, сколько именно провёл времени без него, но не сетовал на Джерарда. Они теперь вместе, и ничто не в состоянии было изменить это.

— Месье Фрэнк? — его окликнули из темноты меж двух повозок. — Месье Фрэнк, я искал вас, — оттуда выступил крепкий черноволосый цыган, и юноша сразу узнал в нём представленного ему ещё засветло цыганского барона Ромэна.

— Ромэн, вы не видели Джерарда? — спросил Фрэнк с облегчением, подходя ближе. Если кто-то и мог хоть что-либо знать, то это он.

— Как раз об этом я и хотел поговорить, — странно замялся он. — Видите ли…

— Мне было бы уютнее, если бы вы говорили со мной на ты, — перебил его Фрэнк.

Ромэн улыбнулся и, кажется, расслабился.

— Я знаю Джерарда очень давно, — сказал он. — И он очень непростой человек. Крайне ранимый, если знать его суть, но при этом постоянно носящий маски и взваливающий на себя слишком многое.

— К чему вы клоните? — Фрэнк старался, чтобы его голос звучал уверенно и спокойно, но внутренне начал волноваться.

— Порой ему нужно нечто особенное, — просто ответил цыган, поглядывая куда-то вбок, на большой тёмный фургон, стоящий поодаль. — И я научил его этому. Он безупречный исполнитель, но иногда этого становится мало.

— Я не понимаю, — тихо и взволнованно ответил Фрэнк.

— Из того, что рассказал мне Джерард, я понял, что ты слишком дорог ему. Поэтому теперь я не могу сделать то, о чём он меня попросил. Это должен будешь сделать ты, мальчик, — цыган вздохнул и провёл пальцами по своему заросшему подбородку.

— Да о чём вы, чёрт вас побери? — Фрэнк взъярился, понимая, что его терпению приходит конец. — Где Джерард?

— Он там, — спокойно ответил Ромэн, кивая в сторону большого фургона. — Иди к нему, — и, развернувшись, хотел было уйти, как вдруг кинул опешившему Фрэнку: — И, что бы ни случилось — будь смелым и не сомневайся. Сомнения в этом деле — самая грубая ошибка.

Ромэн ушёл, оставив Фрэнка в недоумении и с бешено колотящимся сердцем. Совладав с волнением, он всё же заставил себя идти в сторону огромного фургона. Сколько же требуется лошадей, чтобы тащить его?

Поднявшись по приставной лестнице, он, помедлив, дёрнул дверь. Та оказалась закрыта, но в скважине торчал ключ. Щёлкнув замком, Фрэнк совладал с дверью и попал, наконец, внутрь.

Увиденное поразило его до самой глубины души.

Тёмные, почти чёрные от старости и копоти деревянные стены были сплошь увешаны кнутами, плётками и стеками, самыми различными приспособлениями, которые раньше Фрэнк видел только мельком на конюшне. Которые с дрожью и посасыванием под ложечкой воображал себе в действии, читая по ночам переписанную от руки книгу маркиза де Сада. Вдоль стены фургона стоял узкий длинный стол, и металлические предметы на нём, любовно уложенные в ряд, тускло поблёскивали в свете огней четырёх толстых свечей в грубых настенных подсвечниках. В дальнем краю, заставив Фрэнка смутиться воспоминанием, лежали разного размера и материала предметы, отчётливо напоминающие мужские фаллосы.

Всё это убранство странной передвижной комнаты наказаний пронеслось перед его взором всего за секунды, заставляя жар прилить к щекам и обжечь пах, когда он, наконец, смог сконцентрироваться.

От противоположной стены раздался полный мольбы стон. Там, привязанный кожаными ремнями за запястья к кольцам в потолке, с ногами, широко разведёнными и зафиксированными у колец в полу, стоял дрожащий, ожидающий своей участи человек с чёрной повязкой на глазах. Эту бледность кожи и разлёт плеч, родинку на левой ягодице Фрэнк узнал бы из тысячи, из сотни тысяч похожих…