Anonyma

И да и нет, – улыбнулась женщина. – Это еще не корень проблемы: они думали, что вы слабая и с вами можно делать все, что угодно, но это не факт. И вы думали, что вы слабая, вам внушили, но это не факт. Так что же их всех объединяло?

Не знаю-не знаю-не знаю! Потому и пришла!

Женщина некоторое время молчала, а потом произнесла: они ведь все были слабые!

Да?!… О!

Мы обе долгое время молчали. Моему мозгу нужно было переварить: агрессия – как способ защиты, внушение ущербности как способ уничижения и манипуляции. Игры-игры-игры. Так забавлялись взрослые люди. И я захотела выйти из этой игры.

И это есть корень проблемы? – спросила я.

Нет, – ответила она. – Корень «проблемы» в том, что вы сильная. В вашей жизни время от времени появляются «раздражители», чтоб «урвать» кусок вашей силы, которой им не хватает. В вашей жизни был хотя бы один мужчина, который любил вас?

О! я не знаю… – тут мне пришлось задуматься, – не знаю, я привыкла, что меня любят женщины, но я люблю мужчин… я не могу вспомнить ни одного… Я всегда очень старалась… Из этого списка, с которым я пришла, ни с одним из них я не была в постели. Я не хотела и меня не приглашали, это были деловые связи. Такой трудный вопрос…

Тогда мне показалось, с глаз сдернули пелену и я увидела саму себя. Другую себя. Это я?

Если так будут снимать слой за слоем, то верно, мое зрение восстановится?

Теперь, когда будут раздражать, не вовлекайтесь и не отдавайте им свою силу! – проговорила женщина.

А разве нельзя так сделать, чтобы не «раздражали», отключить этот механизм? – спросила я.

Женщина засмеялась: вы слишком вкусная…

Но ведь слабые люди не умеют любить, – сказала я ей на прощание.

Много позднее, когда я получила агрессивное письмо от знакомого и распознала ситуацию и повторяющийся рисунок игры, я не вовлеклась. Я открыла почту и почувствовала: какая-то грязная волна ударила меня в лоб и грудь. На минуту мне стало трудно дышать, но я сделала дыхательные упражнения. Закрыла глаза, представила, что нахожусь в свете: свет во мне, свет вокруг.

Мне захотелось поговорить с возлюбленным, мне хотелось поделиться, он говорил, я могу делиться с ним и рассчитывать на его поддержку… Поддержка… Даже если не она, а поговорить: слова, эмоциональная близость, близкое присутствие в моей жизни – так было важно и так нужно, когда я вернулась домой… Но именно в эти дни он исчез – возлюбленный – и был недоступен, недосягаем. Напрасно я писала и звала. И когда мне становилось одиноко – одна. Недоступен и недосягаем и где-то далеко. Это стало таким непостижимым правилом: когда мне нужна была поддержка и участие, он исчезал.

Может быть, к нему на дом снова приехала женщина и живет у него, ему было не до меня? Был такой удобный тип женщин, которые были согласны на все: на внушение ущербности, на принятие эфемерной вины, на принятие грубых слов, на принятие чужих привычек.

Что мне? – спросила я, – попрощаться с ним?

Запись девятая. Отель для одиноких женщин

Я снова была у него в гостях. Да, снова.

У тебя много женских предметов в квартире, – сказала ему.

Я не всегда жил один, – ответил возлюбленный.

Этим мы и отличались друг от друга: количеством опыта. Я не чувствовала себя как дома, и я не чувствовала себя в гостях. В пространстве, в котором я оказалась, до меня происходили события, другая жизнь, мне абсолютно непонятная. Предметы указывали на прошлые события и по предметам я читала, они так много говорили о владельце.

Однажды ко мне приехала одна девушка, испугалась и уехала, – сказал как-то возлюбленный.

Наверное, она увидела плетки, которые висят у тебя в маленькой комнате? – спросила я.

Может быть, она увидела этот «сексколокольчик», другие атрибуты, которые стояли на виду? Или она ничего не увидела. Прислушавшись к тишине квартиры, услышать голоса и настроения, и те слова и чувства, что застряли в атмосфере.

Я спала в той же постели, что и Алекса. Она сказала потом, у нее затекала шея. Так я поняла, что мы все спали в одном положении с возлюбленным, именно так, как нам предлагал спать с ним он сам.

Я спала в той же постели, что и куколка с вокзала. Квартира была населена бледными тенями женщин. Глубокое пространство, плотное и вязкое, словно болото, летаргия, сонное царство. Хотелось только спать-спать-спать и бездействовать… Потеря воли… спячка…

Антимир, назвала позднее Алекса. Ее ум думал ярко, рационально, резал и на срезе открывалась истина. Ее логичный мужской ум. Я так не умела, а только чувствовала все.

Он «отравил» меня, и это нечто теперь живет во мне и разрастается, – сказала мне Алекса о нашем возлюбленном, – эта его темнота, части его во мне…

Мне было понятно, о чем она. Это казалось бредом, но это был не бред…

Разве мы не привлеклись к нему на эту глубокую разрушающую силу: боль, наслаждение, власть, контроль?