Антарктида: Четвертый рейх

— Всего три дня назад… — прошептал Микейрос, закрывая руками лицо. — Не должен кто-либо в этом мире познавать столько несчастий сразу. Это несправедливо. За что ее убили, сеньор Кодар?

— Прежде всего — кто? Вы так и не уточнили этого.

— Но… я так понял, что человек, которого я…

— Причастен… Так мы и сообщим полиции. Однако убивал ваш гость, доктор Оранди. Я подстерегал его за камнями, по ту сторону скалы, но мне и в голову не приходило, что он способен напасть на женщину. Зачем, ради чего? Убив ее, он бросился бежать, однако его догнал мой нож. Хотите глянуть на убийцу своей жены?

Доктор Микейрос поднял глаза на Кодара, и тот прочел в них одно-единственное, почти мольбу: «Оставьте меня в покое! Оставьте меня! Дайте попрощаться!»

— Я понимаю, — проговорил Кодар и, обходя черепки, направился к водопаду. Там он снял пропитанную потом рубашку, подставил голову под ледяную струю и начал умываться. В тот же миг где-то на склоне возвышенности, за поворотом дороги, прозвучала сирена, а еще через минутку у арки ворот остановились одна за другой две полицейские машины. Вслед за ними подъехала и машина скорой помощи.

— Что здесь происходит?! — подбежал к Кодару капитан полиции. Другие полицейские, не ожидая разъяснений, бросились кто в дом, кто к убитому.

— Они убили жену доктора, капитан, — объяснил Кодар, возникая из-под струи водопада. — Самого доктора тоже должны были убить. Вас проинформировали, кто такой доктор Микейрос?

— Нам это известно.

— В отношении меня, очевидно, тоже получили указания?

— Ясное дело, сеньор Кодар.

— Отлично. Подробности потом, — утомленно проговорил Кодар. — Поговорите с сеньором Микейросом. Тело жены лучше немедленно увезти, только это и спасет доктора… — и Кодар вновь подставил голову под ледяной поток водопада.

60

Ноябрь 1943 года.

Юго-Западная Африка, секретная база «Рейх-Зюд» в горах неподалеку от Брандкопа. Антарктида, «База-211», Рейх-Атлантида.

Вот уже третьи сутки Скорцени не покидало странное ощущение того, что он находится в каком-то совершенно ином, параллельном мире. Те же германские солдаты, большинство из которых, правда, набрано из местных германских колоний; те же армейские порядки, те же римские приветствия и те же портреты фюрера в домах, выстроенных из мощного дикого камня, с блиндажными крышами из толстых бревен в два наката. Однако за всем этим скрывалось какое-то непонятное благодушие людей, которые понятия не имеют, что такое настоящая война, которые даже вообразить себе не способны, что такое массированные налеты авиации, и которые необъяснимо смутно представляют себе, что такое современный рейх и что в нем, собственно, происходит.

Единственное, что абсолютно всем здесь было понятно, так это то, что все они, сто пятьдесят вооруженных автоматами, гранатами, короткими бушменскими луками, копьями и метательными ножами, солдат, должны знать о задачах и функциях своей базы ровно столько, сколько им положено. И Скорцени не понадобилось много времени, чтобы выяснить, что, кроме коменданта базы капитана Гриваса и трех его лейтенантов, ни один военнослужащий этой роты понятия не имеет, откуда прилетают и куда улетают самолеты с секретного, тщательно замаскированного аэродрома, прозванного здесь Гривасдромом; кто те люди, которые поселяются на какое-то время в строго охраняемом, отгороженном бревенчатым частоколом и колючей проволокой, поселке на склоне горы; для чего около трех сотен африканцев, под конвоем полусотни наемных охранников-африканеров, денно и нощно долбят окрестные горы, прокладывая штольни, ведущие к естественным горным пустотам.

Благодаря доставляемым сюда время от времени газетам капитан знал, чем прославился в Германии обер-диверсант Отто Скорцени; а еще ему по радио сообщили, что на его базу «Рейх-Зюд» прибывает начальник отдела диверсий РСХА, объявленный фюрером героем нации. И он вполне естественно решил, что столь высокий гость прибыл для того, чтобы проинспектировать боеспособность его роты. В свое время Гривас сам окончил диверсионно-разведывательную школу и прибыл сюда, на еще только создававшуюся тогда базу, с тремя своими однокурсниками-диверсантами, которые командовали теперь взводами. Вот почему сейчас он с гордостью демонстрировал собственный тренировочный полигон, на котором и сам он, и его офицеры выступали в роли инструкторов.

Коренастый, плечистый, этот бывший крестьянин из баварской глубинки, казалось, воплощал собой всю мощь крестьянского тела, накопленную его многочисленными трудолюбивыми предками.