Анти-Ахматова

Потом по обыкновению пешком шли в поисках кафе, пили кофе, говорили о Мандельштаме, позднем, об Ахматовой, тоже поздней, и он защищал от меня ее последние стихи. Когда я сказал, что не люблю стихотворения «Я к розам хочу, в тот единственный сад / Где лучшая в мире стоит из оград»: подумаешь, «я к ро-зам хочу», я воспроизвел ее интонацию, — все к розам хотят, мало ли что! И потом, почему же «лучшая в мире» — в этом преувеличении есть нечто от официального пафоса тех лет: все лучшее — у нас, он почти согласился, но все же уточнил: «Летний сад — последнее, о чем еще можно было писать». (И не писала бы, если больше не о чем писать). Остроумно заметил, что в старости поэт и не должен писать лучше, чем в молодости.

А. КУШНЕР. Здесь, на земле… Стр. 190

В России трудно стремиться к розам. Стремиться душой можно к тому, что привычно и неотъемлемо является частью традиционного ландшафтного дизайна — к березкам, например. Розы не российское растение, дома селян не увиты розами, чистые старушки не подрезают розовые кусты с утра до вечера — растению укрывной агротехники трудно войти в массовую культуру, особенно в России — мы не японцы, где именно в преодолении, в изменении, в подчинении природы находится собственная традиция. «Японские поросята — что за рожи, что за эксцентричность породы!» (Это Лев Толстой занимался животноводством.) В богатых садах, где садовники собирали все причуды флоры мира, она тоже детство не проводила. Хотеть ей к розам — все равно что англичанин вот х-о-т-е-л бы к баобабам — видывал их в оранжерее у какого-то богатого эксцентрика. И теперь — «я к баобабам хочу».

«Это какое дерево? — указывала Анна Андреевна на большую крону вдали и удивлялась: — Как можно не знать?» — Она называла вяз или тополь и не уставала любоваться старым дубом перед нашим домом.

Эмма ГЕРШТЕЙН. Мемуары. Стр. 548

Она спрашивает у Герштейн или учит ее, как ребенка? Лебеду полю… Или как с Анненским — узнав, что тот ничего не писал о любви к младшей Горенко, то есть опровергнуть не может, — вдается в псевдовоспоминания. Так и с вязом: вы знаете, что это такое? Не знаете? Тогда это — вяз.

Это еще в двадцатых годах заметили студентки Корнея Чуковского, сказавшие, что вся ее архитектурная эрудиция — из книги Курбатова. Она написала даже не стихотворные иллюстрации к книге Курбатова, а просто время от времени рифмованно цитировала его — вот и вся ученость. А так — интересная идея — что-то вроде гравюр Доре к главам из Библии. Цикл стихов по путеводителю Курбатова. Смысл — почему не обратиться непосредственно к петербургским улицам — в том, чтобы безбоязненно апеллировать к именам, событиям, обстоятельствам постройки — такую ведь информированность просто так в стихах проявлять неприлично, а мысли ведь иногда обо всем приходят — а тут есть заявленный повод.

Но это я рассуждаю о том, как могла бы идти вольная мысль, а здесь — четкое задание: соответствовать, втискивать свой небольшой дар в шаблонные рамки.