Анти-Стариков-2. Правда о русской революции. От Февраля до Октября. Гадит ли англичанка в России?

Перестроечная сельская журналистика подхватила эту мелодию тоскливой песни об ушедшем хозяине-земледельце. Чего стоит только многолетняя фермерская песня Юрия Черниченко. Вот вам еще один член КПСС, «прозревший».

Да только крестьянин, знающий, когда овсы сеять и какое пойло корове замешивать, образ которого рисовали эти деятели, нужен для мелкотоварного производства. Социалистическому крупному хозяйству он подходил так же, как телега с оглоблями для трактора. Совхозам и колхозам необходим специалист, организатор производства и квалифицированный рабочий, а не индивидуалист. И только то, что эти писатели-почвенники усердно тиражировались, да еще обвешивались литературными премиями, являлось веским доказательством – проводится психологическая подготовка народа для поворота к буржуазным реформам на селе, активно пропагандируется крестьянская психология, т. е. психология мелкобуржуазная.

Вместо декларируемого направления по сближению города и деревни, по факту велась работа по их разведению, поэтому и оставляли в хозяйствах архаичные условия организации производства, сохраняющие индивидуалистскую психологию. Животноводческие бригады, по сути, бригадами не являлись. Это были отдельные производственные единицы, не связанные общей деятельностью, просто объединенные под одно руководство. Да и в растениеводстве было то же самое.

Мало того, что такое положение тормозило развитие производства, вело его в технологический тупик, так эта двойственность еще и сказывалось на психологии людей просто разрушительно.

Трагедия советского села (и не только села) разыгрывалась четко, по нотам, умелым дирижером. И заключительным актом явился Закон «О Советском предприятии». Это был акт окончательного убийства. Е. Гайдаром просто было оформлено свидетельство о смерти приговоренного…

Весь смысл этого Закона был в одном: превратить предприятия, еще сохранявшие последние признаки социалистических, в капиталистические, но с одной интересной изюминкой. Их прямо и недвусмысленно отдали в распоряжение директоров. Но без права владения. Все сразу поняли всё правильно. И директора совхозов, за очень редким исключением, приступили к масштабному воровству.

Уже в 1991 году, приехав по распределению главным ветеринарным врачом в совхоз «Богуславский» Приморского края, я застал картину эпическую. Директор продал все минеральные удобрения в Китай. В результате урожайность сои, к примеру, побила все «рекорды» – 2 центнера с гектара, собрали столько же, сколько посеяли. Только еще сожгли горючее и разбили технику, которую заменить было нечем. Потому что и новые трактора, полученные хозяйством, тоже продали в Китай.

В Богуславку каким-то глумливым идиотом были направлены 400 голов телок голштино-фризской породы, закупленных в Новой Зеландии. Этот придурок не поинтересовался наличием элементарных помещений в совхозе. Дорогущих племенных животных разместили на зиму… в загоне под навесом. Еще и изобретательность проявили – навалили туда кучи соломы. По замыслу зоотехников, юные коровы должны были в этих кучах нарыть копытами и рогами норы, и заползать в них, спасаясь от дальневосточных морозов и метелей. Коровы не догадались превратиться в норных животных, разгребли по всей территории огороженного загона эту солому, испражнялись некультурно на него… Так и перезимовали, лежа на морозе в навозе. Половина из них ухитрилась еще и в живых остаться. Когда я их увидел в первый раз… Полуторагодовалые животные были размером с 6-месячных телят. И лохматые, как памирские бараны.

Отсутствие достаточного количества техники, ушедшей в соседнюю страну за бесценок ради укрепления внешнеэкономических связей, не позволило заготовить достаточное количество кормов, поэтому надои упали до 1200 литров на корову. А привесы молодняка на откорме рухнули в отвесы.

Вместо реконструкции свинарника, уже получившего в народе красноречивое название «Бухенвальд», был построен 3-этажный особняк для директора совхоза. Я предписанием запретил держать животных в условиях фашистского концлагеря, напоролся, естественно, на конфронтацию с директором. Он пытался меня уволить, а я пытался привлечь внимание райкома и Управления сельского хозяйства края к бардаку совхозному.

В конце концов, в совхозе закончились деньги на зарплату. Стали резать скот. Причем, нашли покупателей, которые «согласились» платить 3,50 за килограмм мяса, что соответствовало цене килограмма живого веса, т. е. в два раза меньше. В результате у директора появилась крутая тачка, на два месяца хватило денег на выплату зарплаты, но исчезло почти всё поголовье животных.

И ко времени начала гайдаровских реформ – хозяйство уже было убито. От техники оставались жалкие остатки, поголовье животных ушло на колбасу, в кассе – нуль. Можно было начинать приватизацию.