АНТИ-Стариков. Почему история все-таки наука

Теперь француз должен передать это вверх по лестнице, и те, кто намек понял, должны дать ответ России на ее предложения (вернее, ультиматум), изложенные императором.

Ответов на этот ультиматум я не нашел. Искал старательно. Значит, все союзники расценили его как шантаж, я такой вывод могу сделать. А вы?

Или просто заранее они и не думали учитывать интересы России, надеялись к моменту разгрома Германии увидеть ее истощенной и согласной на любые условия, надеялись бросить кусок поменьше и этим отделаться? Разве так думать мы не имеем оснований?

А почему именно этот день был выбран для доведения до союзников наших условий? Что такого произошло накануне?

Оказывается, что 15 ноября 1914 года Директивой Главного Командования Франции прекращены активные боевые действия, и армии союзников перешли к позиционной войне.

Вот оно что! И русский царь, будучи человеком достаточно умным (но не гениальным, не будем строить иллюзий), о чем свидетельствует и П. Врангель:

«Ум Государя был быстрый, Он схватывал мысль собеседника с полуслова, а память его была совершенно исключительная. Он не только отлично запоминал события, но и лица, и карту; как-то, говоря о Карпатских боях, где я участвовал со своим полком, Государь вспомнил совершенно точно, в каких пунктах находилась моя дивизия в тот или иной день. При этом бои эти происходили месяца за полтора до разговора моего с Государем, и участок, занятый дивизией, на общем фронте армии имел совершенно второстепенное значение».

Так что император просчитал намерения союзников мгновенно. Ему стало ясно, что Англия и Франция намереваются вести войну на наше истощение, потом, выбрав благоприятный момент, добить Германию и продиктовать условия мира и своему противнику, и своему союзнику.

Поэтому царским правительством было принято решение передать наши условия послевоенного раздела мира. Для этого каких-то конференций, как справедливо заметил царь в беседе с Палеологом, собирать не было пока смысла, а чтобы предложения России выглядели не пустой болтовней между министрами иностранных дел, они были озвучены лично императором и подкреплены наглядно, на заранее приготовленных к встрече с послом картах.

Это, понятно, всего лишь версия, но я не вижу даже оснований предполагать другую трактовку тех событий 21 ноября.

Кроме того, исходя из того, что не были ни русский царь, ни его министры круглыми дураками, можно делать выводы, что уже первые боевые действия нашей армии не были направлены на разгром противника. Задача заключалась в стабилизации обстановки на фронте и, максимум, в создании плацдармов для дальнейших наступательных действий, когда в них возникнет потребность. Решающие битвы ждали своего времени. Опыт войн России не мог не быть использован при подготовке планов и этой войны. А этот опыт свидетельствовал о том, что почти никогда наша страна не могла воспользоваться в полной мере военными достижениями, так как, победив на поле боя, проваливалась экономически. Вот Николай Второй и не хотел дать в этот раз такого шанса поглумиться в очередной раз над русскими победами своим заклятым друзьям.

Понятно, что озвучивать такие планы было равноценно самоубийству. Во-первых, могла возникнуть реальная опасность сепаратного мира между остальными странами Антанты и Тройственного союза. Во-вторых, а как довести до общества и армии такое: воевать будем ни шатко ни валко, пока союзников не доведем до дистрофии? И как немцы и австрийцы на это отреагируют? Они дадут так воевать?

Поэтому все должно было выглядеть как естественный ход вещей, а сделать это можно было, только посадив армию на голодный снарядный паек и придерживая не в меру ретивых суворовых.

Попробуем именно с такой позиции посмотреть на события Первой мировой войны. Для этого воспользуемся мемуарами Брусилова, умнейшего и талантливейшего полководца той войны. Когда я их перечитывал, еще не предполагая, что война изначально планировалась затяжной, у меня возникало странное чувство, что автор просто многое недоговаривает, а почему недоговаривает, не мог сообразить. Он свои размышления о ходе боевых операций и странностях получаемых им приказов командования излагал только в том виде, в каком они были на момент происходящих событий, и очень редко добавлял к ним выводы, которые могли быть сформулированы ко времени написания мемуаров.

Сейчас, когда я рассматриваю записки Брусилова с точки зрения своей версии, мне понятны причины этой странности: он не мог сказать в то время открыто о стратегических задумках царского командования. Читаем вместе, что он пишет: