АнтиБожественная комедия 8

Турнир стартовал с боя каких-то незнакомых мне рыцарей, которые сошлись друг с другом в конном поединке. Один из них, с педерастическим щитом голубого цвета, разгромно проиграл оппоненту, вылетев из седла после мощного удара копьем в грудь и сделав тройное сальто. Соперник, было, подбежал, чтобы добить его, но педерастический рыцарь шумно исторг изо рта фонтан рвоты и благополучно затих в руках слуг, которые утащили проигравшего под улюлюканье толпы. Победитель получил на своей дощечке зарубку и гордо удалился на трибуны, бряцая закованной в металл рукой. А следующим в программе был мой бой против предка, баронета Этьена де ла Пуша, который уже занял место в центре арены и лениво поигрывал мечом в ожидании соперника. Я не заставил его долго ждать и вышел из-под трибунного помещения, облаченный в помятые доспехи, которые где-то умудрился своровать Ахиллес. Самое забавное было в том, что доспехи выглядели и ощущались, как бутафорские, но были значительно легче стандартных. И я счел это большим плюсом, ибо фехтовать «Вжиком» в металлоломе сомнительное удовольствие, знаете ли.

Этьен приветливо мне кивнул и даже сподобился на улыбку, когда герольд со второй попытки произнес мое имя и отлетел в сторону, ибо его место занял Ахиллес, всерьез вознамерившийся быть моим персональным глашатаем. Грек набрал воздуха в грудь и яростно заревел, заставив подскочить от неожиданности даже короля, который о чем-то тихо беседовал с Элигосом и Леарией, которые тоже были на трибунах и следили за мной.

Дождавшись тишины, Ахиллес начал свою речь, состоящую преимущественно из ругани, еще большей ругани, оскорблений ниже пояса и… ругани, хули тут темнить. Баронет, никого не стесняясь, хохотал так, что аж сложился вдвое. Да, уж. Ахиллес точно обзавелся поклонниками на этом турнире. Еще долго все будут мусолить «громогласного Гастона», умудрившегося вызвать улыбку короля. - Слышь, ты, подзалупный творожок, - громко начал Ахиллес, указав на улыбающегося Этьена пальцем. – Я – глашатай и звать меня Гастон. Сегодня ты сразишься в честном бою с сэром Збышеком, бля. Сэр Збышек будет лупцевать тебя за честь своей дамы Астры, стало быть. Желаю от себя, чтоб ты сдох, собака спидозная и блохастая, ибо оскорблять леди Астру нельзя, а вот сэра Збышека можно только друзьям. Вот. Чё там дальше-то, поляк?

- Правила, - шепнул я и ободряюще подмигнул Ахиллесу.

- А, да! Правила, бля. У, сука! – взревел герой, заставив барона де ла Пуша влепить себе ладонью в лоб от смущения. – Правила таковы, язви их в рыло. Пиздиться можно на мечах и только на мечах. Ежели ты захочешь, собака, уебать сэра Збышека копьем, то оное копье я тебе в дупло загоню. Копья для лохов, мечи выбор мастеров. Так сказал я, Ах… Гастон, короче. Понятно?

- Вполне, славный герольд, - улыбнулся Этьен, а я более благожелательно посмотрел на предка, который не показывал пафоса и не обижался на слова грека, хотя они были пиздец какими обидными. – Продолжай, пожалуйста.

- По яйцам бить не можно, потому что пидоры токмо так делают, а не благородные мужы, что выебывают друг из друга говно. Удары ниже пояса запрещены. У, сука! Кто так сделает, уебу, Алеша!

- Гастон – велик! – раздался чей-то истошный крик, заставивший грека воссиять от гордости.

- Так. Ежели понятно, то идем дальше. На битву отводится одно деление… поляк, бля, как эта хуйня называется? – громким шепотом спросил Ахиллес, заставив трибуны дико захохотать.

- Клепсидра, дружище, - улыбнулся я.

- Во. Одно деление клепсидры, ебать её в сраку. А сколько это, поляк?

- Минут пять в среднем.

- Пять минут, блядь, в среднем, как сказал уважаемый сэр Збышек, коего вы уважать должны, как и его невьебательский авторитет. У, сука! Ежели за указанное время победитель не выявится, то надлежит устроить второй раунд и так далее, покуда клепсидра ебаная не сломается нахуй или поляк, сэр Збышек, то есть, не вырвет кадык у собаки, коия здесь одна и имя ей баронет Этьен. Правила понятны? Бой мечами, по яйцам не бить, за клепсидрой я следить буду. Как там еще, поляк?

- До первой крови, дружище, - подсказал я.

- До первой крови! У, сука! Энзиферум, нахуй! – взревел грек, подняв руки к небу. Мы с Этьеном беззастенчиво захохотали, когда толпа на трибунах начала громогласно кричать новое имя Ахиллеса. Да, уж. Гастон теперь явно любитель болельщиков. Что грек и подтвердил, ударив в небольшой гонг и запустив клепсидру. Бой начался и в нем не было места смеху.