"Если с плющом на челе мой портрет у тебя сохранился..."
Если с плющом на челе мой портрет у тебя сохранился,Праздничный Вакхов венок сбрось с его гордых волос:Этот весёлый убор подобает счастливым поэтам,Но не опальной главе быть изваянной в венке.Что говорю! Притворись, будто ты не услышал признанья,Сердцем пойми, -иль зачем носишь на пальце меня?Ты в золотой ободок мой образ оправил, и ловитВ нём дорогие черты друга-изгнанника взор.Смотришь, и, мнится, не раз замирал на губах твоих возглас:"Где ты, далёкий мой друг и собутыльник, Назон?"Благодарю за любовь. Но стихи мои — высший портрет мой.Их поручаю тебе, ты их по дружбе прочти:О превращенье людей повествуют они, чередуясь.Труд довершить до конца ссылка творцу не дала.Я, удаляясь, тогда в сокрушенье своими рукамиБросил творенье своё в пламя... — и много других.Ты Мелеагра сожгла, родимого сына, Алфея,Испепелив головню, мать уступила сестре.Я, обречённый судьбой, мою книгу, мой плод материнский,Сам погибая, обрёк жарким объятьям костра,Муз ли, повинных в моём прегрешении, возненавидя?Труд ли, за то, что незрел и, словно щебень, шершав?Но не погибли стихи безвозвратно — они существуют:Много гуляло тогда списков тех строк по рукам.Пусть же отныне живут, услаждая досуг не бесплодноТем, кто читает стихи. Вспомнят они обо мне.Впрочем, кто в силах прочесть не досадуя, если не знает,Что завершающий лоск мной не наведён на них.Труд с наковальни был снят, недокованный молотом. ТонкоТвёрдый напильник его отшлифовать не успел.Не похвалы я ищу, а милости. Счёл бы за счастье,Если, читатель, тебе я не наскучу вконецТы шестистрочье моё в заголовке вступительной, первойКнижки моей помести, если готов предпослать."Свитка, утратившего стихотворца, рукой ты коснулся.Место да будет ему в Городе отведено.Благоволенье излей, памятуя: не сам сочинительСвиток издал. Он добыт, верно, с его похорон".Если погрешность найдёшь в неотделанных строках, охотноЯ бы исправил её... но не судила судьба.
"Что ты злорадно, наглец, над моею бедою ликуешь..."