Античные битвы. Том I

Доблестный род обесчестит и лик опозорит блестящий,

И вслед за ним по следам горе с бесчестьем пойдет.

Карта Спарты (да, река называется Еврот. Ничего смешного):

Вторая Мессенская Война еще более мифологизированная, чем первая, к тому же, это уже не эпическое фентези с разрубанием дочерей, а крепенькое героическое фентези, где сюжет вертится вокруг Аристомена. Некоторые источники даже саму войну называют Аристоменовой. Аристомен — это типичный герой боевика, который режет спартанцев со страшной, нечеловеческой силой. Дважды проходят большие битвы. Первый раз повонзались вничью. Вторая битва оканчивается разгромом спартанцев, но Спарту спасает божественное вмешательство. Не как сейчас, «звонок сверху», а личное. Против богоа даже Аристомен не вытащил. Но вообще, Аристомен в источниках выглядит прям как «крепкий орешек» из того самого фильма. Он преодолевает все, и еще немного. Его и пару раз ловят и берут в плен, но он бежит. Однажды принимают за мертвого и сбрасывают в пропасть с трупами, но его спасает орел и он умудряется выбраться, схватившись за хвост лисицы. Там еще много отличных сюжетных поворотов.

Внимание, еще одно красивое, емкое слово вам в лексикон: « гекатомфония» — жертва за сто убитых врагов.

Скромняга Аристомен справлял этот юбилей трижды. И это много. В тех же скандинавских сагах, если не брать совсем уж мифических персонажей, то рекордсменом будет Торгейр сын Хавара, «худший из людей». У него тринадцать или четырнадцать зарубок на копье (переписчик саги написал римскую цифру XIIII, видимо, решив блеснуть эрудицией), это с двумя фрагами в его последней битве. Он и правда был человеком заметным — Торгейр единственный, кого после смерти обезглавили, голову засолили и возили всем показывали. Убить такого человека было большой славой. Так что тройная гекатомфония вызывает у меня осторожный скепсис.

Спартанцы в шоке и трепете. И делают что? Правильно, просят совета у оракула))

Оракул говорит, что спартанцам надо попросить себя военачальника у Афин. Афины, видимо, уже тогда Спарту не любили. Поэтому, чисто в издевку, дали им в генералы одного мелкого, смешного учителя, который был знаменит своими дурацкими стихами, которые никому не нравились. Звали его Тиртей. Да, это именно его я постоянно вставляю в повествование. Ну, что сказать. Помогло. Тиртей вдохновил спартанцев, и они как давай превозмогать. Грекам еще повезло, что они в Спарту непризнанного художника не отправили.

…Стойте под сводом щитов, ими прикрывши ряды,

Каждый в строю боевом: Памфилы, Гиллеи, Диманы,

Копья, угрозу мужам, крепко сжимая в руках.

И на бессмертных богов храбро во всем положившись,

Без промедления словам будем послушны вождей.

Тотчас все вместе ударим…

Дальше как водится — неверно истолкованные пророчества, предательство из-за женщины, короче мессенцы продули. Впрочем, непотопляемый Аристомен успел свалить на Родос, где и умер, и стал очень почитаемым героем.

По уже испытанной стратегии, спартанцы разделили плодородные долины на наделы и раздали своим, прибрежные города стали союзниками — периэками.

Так кончилась Вторая Мессенская.

Чему мы можем верить из всех этих рассказов? Не считая удивительной точности пророчеств оракула, конечно. Ну примерно ничему. Во первых, современные исследователи (не все, но гипотеза обрастает все новыми доказательствами) полагают что и первая, и вторая мессенская война произошла не далее VII века. А может и позже. И это была одна война. Ликург, тот самый человек (или бог — у него храмы, и не один, и не только в Спарте) который якобы дал Спарте её законы тоже похоже был не из IX века, а явно позже. Почему они так говорят? Помимо всего прочего, недавние археологические раскопки, обнаружили в слоях VI века Спарту, которая совсем не похожа на ту, которую мы знаем. Это Спарта — культурный центр региона. Статуи, керамика — есть основания думать, что великое классическое искусство Греции зародилось именно в Спарте!

Это, и некоторые другие косвенные улики, заставляют предположить, что в годах 600-х или даже начале 500-х до нашей эры, Спарта действительно пережила изнурительную войну. И превратила себя из вполне себе нормального общества, в государство-военный лагерь.