Античные гимны

Слышишь, как зашептались листы Аполлонова лавра,
Как содрогается храм? Кто нечист, беги и сокройся!
Это ведь Феб постучался к нам в дверь прекрасной стопою.
Или не видишь? Нежданно согнулась делосская пальма, —
5

Но не от ветра! — а в воздухе лебедь залился напевом.Вот уже сами собой засовы снялись, и раскрылись
Вот уже сами собой врата. О, бог уже близко!
Юноши, время настало: усердие в пляске явите!
Зрим не для каждого царь Аполлон, но для славного мужа:
10 Кто его узрит, велик, а кто не узрит, тот жалок, —
Мы же, узревши тебя, Дальновержец, жалки не будем.
Но, коль скоро явился нам Феб, — о дети! — не должно
Вашим кифарам молчать или топоту ног прерываться,
Если хотите дожить до брака и старость увидеть,
15 Если желаете стенам стоять на древних устоях.
Так вот за это хвалю: я слышу, лира не праздна.
Ныне безмолвствуйте все, внимая песни о Фебе,

Ибо и море безмолвно, когда поют песнопевцы

Лук и кифару, прекрасный убор ликорейского Феба[198].
20 Горькие стоны Фетиды[199], тоскующей матери, молкнут,Только заслышит она пэана, пэана напевы;
В оное время и камень от скорби своей отдыхает —
Слезоточивый утес фригийский, высоко подъятый[200]
Мрамор, сковавший жену с разверстыми мукой устами.
25 Звонче пойте пэан! С богами спорить негоже.
Тот, кто спорит с богами, — с моим поспорь-ка владыкой[201]!
Тот, кто спорит с владыкой моим, — поспорь с Аполлоном!
Если ж усердствует хор, воздаст Аполлон за усердье
Щедро: на то его власть — одесную сидит он от Зевса.
30 О, не один только день будет Феба хор славословить.
Впрочем, ну кто не поет Аполлона? Что славить приятней?
В золоте весь он: плащ золотой, золотая застежка,
Лира, ликтийский лук и колчан — все золотом блещет,
Как и сандалий убор. Аполлон весь златом обилен[202].
35 Всяким богатством обилен, как сам ты увидишь в Пифоне[203].Вечно он юн и вечно красив; вовек не оденет
Даже легчайший пушок ланиты нежные Феба.
Тихо по локонам книзу стекает елей благовонный, —
Нет, не масло струят святые власы Аполлона,
40 Но самое панакею[204]. Во граде, где росы такиеПали на землю однажды, вовеки недугов не будет.

Нет никого, кто бы столько искусств имел в обладанье:

Феба над лучником власть, и Феба власть над певцами,
Ибо его достоянье — и лук, и звонкая песня;
45 Фебов удел — и пророки, и вещие камни; от Феба ж
Власть получают врачи отгонять врачеваньем кончину.
Феба зовем и Пастушеским мы, то время припомнив,
Как у Амфриссова[205] брега он блюл кобылиц быстроногих,
Жаркой любовью пылая к Адмету, подобному богу[206].
50 Скоро б возрос, утучнился, умножился скот, и плодились
Козы без счета, когда бы сподобиться им Аполлона
Око иметь на себе; и овцы бы все зачинали,
Все бы метали ягнят и млеко струили обильно,
Каждая матка бы стала вдвойне и втройне плодовита.
55 Тот же Феб размерять города научил землемеров
В роде людском: возлюбил ведь Феб городов основанье,
Первый камень всегда он своею рукой полагает.
Феб четырехгодовалым дитятей первый свой камень
В милой Ортигии[207] встарь заложил на бреге озерном.
60 Роги ланей кинфийских с охоты своей Артемида
Все приносила; и вот Аполлон, те роги сплетая,
Твердо сплотил основанье, потом из рогов же построил
Сверху алтарь, и роги по кругу поставил стеною.
Так-то Феб научился зачин полагать для строений[208]!
65 Он же и земли отчизны моей для Батта назначил:
Он и народ предводил, вступавший в Ливию, враном
Одесную явясь, и клялся город и стены
Роду наших владык даровать; и клятвы сдержал он[209].

Царь Аполлон, именуют тебя Боэдромием люди[210]

,70 Кларием- кличут тебя; имена твои многи повсюду[211].Я же Карнеем зову — таков мой обычай природный!
Ибо Карнею была обителью первою Спарта[212],
Фера за нею второй, а третьею — город Кирена:
Чада Эдипа в колене шестом из Спарты с собою[213]
75 В Феру тебя привели, о Карней; а после из Феры,
Здравье найдя, Аристотель привел к земле Асбистийской[214];
Храм он отменный воздвигнул тебе, наказав горожанам
Из года в год обновлять торжества, при которых обильно, —
О владыка! — быки на помост припадают кровавый.
80 Йэ пэан! Многочтимый Карней! Ведь каждой весною
Всеми цветами алтарь твой увит, каких только Оры
Ни ухитрятся взрастить под росистым Зефира дыханьем,
Каждой зимою шафраном украшен: на нем пламенеет
Неугасимый огонь, и пеплом не кроются угли.
85 Фебово сердце смеялось, когда приспели впервые
Сроки Карнейских торжеств[215] и в кругу белокурых ливиек
Начали пляс, доспехи надев, браноносные мужи
(В оное время дорийцы еще не черпали влаги
Из Кирейской струи[216], но жили в долинах Азилы);
90 Празднество их увидав, Аполлон любезной подруге
Их показал с Миртусской скалы[217], с высот, где сразила
Дщерь Гипсеева льва, быков Еврипиловых гибель[218].
О, никогда еще Феб хоровода не видел священней,
И ни единому граду щедрее себя не явил он,
95 Нежель Кирене, подругу почтив; и Баттовы чада
Ни одного из богов не чтили усердней, чем Феба.

Иэ пэан, о, иэ пэан! Мы внемлем припевам

Тем, что дельфийский народ измыслил в оное время,
Как на луке златом искусство явил Стреловержец.
100 Вот нисходил ты к Пифо, и предстал тебе в облике змия
Демон ужасный: но легкие стрелы в него ты направил
Быстро, одну за другой, и народ восклицал в изумленье:
«Иэ, пэан! И этой попал! Защитником сильным
Матери будешь ты, бог!» — Отсель и ведутся припевы.

105

На ухо раз Аполлону шепнула украдкою Зависть[219]:«Мне не по нраву певец, что не так поет, как пучина!»
Зависть ударил ногой Аполлон и слово промолвил:
«Ток ассирийской реки[220] обилен, но много с собою
Грязи и скверны несет и темным илом мутится.
110 А ведь не всякую воду приносят Деметре мелиссы[221],Нет, — но отыщут сперва прозрачно-чистую влагу
И от святого ключа зачерпнут осторожно, по капле».

Радуйся, царь! Да отыдет Хула — и Зависть прихватит.