Античный чароплёт. Том 3

Гонец, отправленный назад, смог в одиночку добраться до Раджи и рассказать о том, что здесь случилось. Сегодня утром он вернулся вместе с конным отрядом из двадцати обычных воинов, которые были выданы нам в подкрепление и привезли дополнительные припасы. Судя по их словам, с армией Сварнрааджа мы объединимся завтра вечером. А выступим послезавтра утром. Мы всё же были небольшим отрядом, который двигался ощутимо быстрее большой массы войск, так что мы обогнали во время прошлого марша основную армию дня на два-три. Плюс – фора выдвижения. Итого, наш привал растянулся аж на пять суток, включая завтрашние. И Абтармахан не преминул воспользоваться этим по полной.

Изящными движения Шак’чи не были. Обезьян сражался так, как и любое животное. Грубо, сильно, ловко. Но не изящно. Природа вообще не создаёт обычно что-то изящное, хотя многие даже при дворце Раджи с этим не согласятся. Очень изящным считается тигр. Как он тихо и бесшумно подкрадывается к добыче, а потом резкими мощными рывками добегает до не успевшей оглянуться антилопы или ещё кого, вцепляется когтями в тело, пасть смыкает на шее… Но в его движениях нет плавности. Обезьяны очень ловкие. И Шак’чи был таким. Но и у него не было в движениях ни плавности, ни грации. Наоборот, он неуклюже мог переваливаться с ноги на ногу, а потом в невозможном развороте зарядить из совершенно идиотского положения ногой в грудь, перехватить свой посох хвостом, за которым я последнее время следил особенно активно. Казалось бы, хвост ну никак не дотянется. Хвост – да. А вот посох, который хвостом удерживается… Собственно, зарядив этой дубинкой мне по виску и подпалив волосы, обезьян отправил меня на колени с гудящей головой и тёмными пятнами перед глазами. Впрочем, это совершенно не значило, что он подождёт, пока я приду в себя. Шак’чи не таков. Зная его норов, я постарался откатиться на одних только рефлексах, слабо соображая, что делаю. Координация движений тоже была нарушена. Только куда там… Удар нижней лапой каким-то чудом мне удалось отбить левой рукой, но её тут же схватил и дёрнул ловкий хвост, заставив меня встать, широко расставив в стороны и руки, и ноги. Удар в солнечное сплетение другой лапой выбил из меня воздух окончательно.

– Хватит! – прикрикнул Абтармахан на Шак’чи. Самую малость придя в себя, я понял, что обезьян стоит надо мной и воинственно размахивает руками и посохом. Хочет добить по голове. В его понимании, я как минимум должен потерять сознание, тогда это будет «хватит». К счастью, в отличие от Халая, Абтармахан считает, что это страдания и боль для обучения, а не наоборот. Джи Беш как раз следовал обратному принципу. – Если я сказал хватит, значит хватит, мартышка, – осадил духа брахман.

– Ёоооохххх, – простонал я.

– Позже будешь разлёживаться. Если не сможешь восстановиться через десять минут, я позволю Шак’чи сделать с тобой всё, что он захочет, – я сжал зубы. Чтобы этот грёбаный обезьян меня избивал в собственное удовольствие? Я бы порвал его на месте, если бы не ограничения: пользоваться только праной и посохом. Даже сейчас исцеление наложить не могу. Нужно разогнать ток праны максимально, чтобы ускорить восстановление и регенерацию.

Собственно, именно этим я и занялся. Только спустя минуты две уверенной концентрации на ощутимо более сильно разогнанном потоке, с которого я ни разу не сбился, мне вдруг стало понятно, что я, в общем-то, могу такой поток с некоторым напряжением сил удерживать. Мысленно усмехнувшись, я спокойно просидел положенные десять минут. Затем, кряхтя и покачиваясь поднялся и наигранно-злобно глянул на в нетерпении скачущего обезьяна. Посох был у меня в руках.

Абтармахан дал команду. Шак’чи закружил вокруг меня, заставляя постоянно к нему поворачиваться, сбивая с ритма. Обезьян регулярно подскакивал и отскакивал с визгами, имитируя ложные атаки. Держал в напряжении, сбивал с мыслей, изматывал. Я же лишь подволакивал ногу, неуверенно поднимая посох, который сжимал в излишне твёрдых неподвижных руках, навстречу очередному выпаду Шак’чи. Только вот внутренне я был собран. Ускорившийся процентов на двадцать с лишним поток праны прочистил голову. Тело горело, повысилась температура. С каждой секундой я чувствовал себя всё лучше и лучше. Реакция обострилась, в мышцах чувствовалась сила. Шак’чи был силён, хитёр, ловок и опасен. Только вот он был обезьяной. И обезьяны в общем-то превосходят обычно в этих качествах людей. Среди них есть более сильные, более ловкие. Более опасные. Но господствовал на Земле именно человек. Почему? Потому что человек умнее. И Шак’чи в этом мне уступал.