АнтиГрабовой. Кто «воскрешает» наших мертвых?

О стойкости работников правоохранительных органов я начал задумываться месяца через два после этого разговора. Прокурорская проверка в отношении Грабового, которую прокуратура Москвы начала по материалам моих публикаций, закончилась отказом в возбуждении уголовного дела. За отсутствием потерпевших. Узнав об этом, я приехал к дознавателям, пообщался с ними по душам и впал в пессимизм. «Судя по всему, у него серьезное лобби, — сказал мне один из дознавателей. — Мы уже научились практически безошибочно распознавать, когда начальство работает за зарплату, а когда за проплату. По всем признакам, Грабовой — это второй вариант. Я тебе больше скажу: ты еще сам на допросы побегаешь. Ведь за проплату они могут не только защититься, но и нападать».

Как в воду глядел.

Начиная с августа начался один геморрой за другим. Сначала одно заявление в ОВД «Тверское». Потом пять. Последняя порция заявлений — девяносто пять штук. Дознаватели, когда звонят, уже сами смеются: «Дмитрий, вы давно от руки не писали? Небось все на кнопочки давите? Ну, приходите на очередной урок чистописания».

Насчет «отсутствия потерпевших» — это прокуроры правы. При отсутствии желания всерьез поработать по Грабовому (или при наличии желания по нему ни в коем случае не работать) — это железное формальное прикрытие. Ни один сектант никогда не признает себя потерпевшим. В этом специфика борьбы с сектами во всем мире. Сектантам в секте хорошо. Даже когда у них рушатся семьи. Даже когда сидят голодными дети. Даже когда они сами оказываются нищими на улице. Даже когда сами себя сжигают заживо. Они все равно счастливы.

Так, может, с этим не надо бороться. Ну, нашли люди себе такое счастье — зачем его у них отнимать? Если сектантская деятельность Грабового имеет такой психотерапевтический эффект, может, и пусть живет и здравствует?

Есть такое мнение. Его даже очень многие придерживаются. И убедительно доказывают свою правоту.

У этой позиции есть лишь одна слабая сторона. Люди, которые так думают, очень резко меняют свое мнение, как только жертвой сектантского «психотерапевтического эффекта» становится кто-то из близких им людей. Дети, родители, друзья.

Как ни парадоксально это звучит, в случае с сектами потерпевшими обычно себя считают не сами потерпевшие, а их родственники. Но юридической силы их страдание не имеет. В «Известия» обращаются сотни так называемых «непрямых потерпевших». Это те люди, чьи родственники, уйдя в секту Грабового, выпали из жизни. Причем некоторые выпали из жизни в прямом смысле слова. Пример — история москвички Марины Ильиной. Бесплатно проработав в фонде Грабового четыре года, она пропала без вести. Расследование уголовного дела по факту ее исчезновения безрезультатно тянется до сих пор. И работники прокуратуры не могут убедительно объяснить ее маме Эльвире Львовне Ильиной, почему она не является потерпевшей.

Эльвира Львовна Ильина — потомственный интеллигент. Преподаватель и профессиональный переводчик с французского. Состоит в ассоциации «Друзья Франции». Эльвира Львовна всегда думала, что знание — это сила. Поэтому она сделала все, чтобы ее единственная дочь Марина получила хорошее образование. Марина росла умной девочкой. С детства писала стихи:

Нам светлячками соткан путь.
Плывет земля от поцелуя,
Твой нежный взгляд, меня волнуя,
В прекрасном открывает суть.

Но образование не спасло ее от слепой веры в то, во что, казалось бы, не должен поверить даже ребенок.

— Марина окончила Институт иностранных языков имени Мориса Тореза, — рассказывает Эльвира Львовна. — Талант переводчика у нее был с детства. Получив образование, стала работать при Министерстве культуры, сопровождать в качестве синхрониста лучших представителей французской интеллигенции, когда те приезжали в Москву. В свободное время для души переводила Рембо, Верлена, Верхарна. И все это рухнуло в 1999 году, когда в ее жизни появился Грабовой.

Этот год оказался для Марины непростым. Проблемы наваливались одна за другой. Сначала трещина в семье и развод. Потом прельстилась на большую зарплату, поменяла место работы, но фирма рухнула, а на прежнее место уже взяли другого человека. Найти новую работу после дефолта было невозможно. В поисках хорошего места несколько раз оказывалась жертвой мошенников, потеряла все свои сбережения. Когда дошла до полного, как ей тогда казалось, отчаяния, кто-то шепнул про Грабового.

— Тогда встреча с ним стоила 1000 долларов, — про должает Эльвира Ильина. — Марина пришла ко мне и попросила взаймы 700. Когда я спросила зачем, она ответила, что это вопрос жизни и смерти. Через две недели она мне деньги вернула и рассказала про Грабового. Она выглядела абсолютно счастливым человеком. Она была уверена, что Грабовой ее вылечил от рака.

— А она болела раком?