Антик с гвоздикой

Ксения растерялась. Честно сказать, она никогда об этом не задумывалась. Она нахмурила брови, вызывая в памяти лицо племянника, и, добившись этого, пожала плечами, недоумевая про себя. Зачем вдруг Наташе вздумалось выяснять, на кого похож ее сын? Не все ли равно на кого: графа Федора давно нет в живых.

И лицо у Павлика - самое обыкновенное мальчишеское лицо. По-детски круглощекое, с пухлыми еще губами, но решительно обрисованным подбородком, который племянник очень любит задирать вверх при споре с маменькой, а теткой тем более. И волосы у него значительно темнее, чем у Наташи, и они не вьются, как у графа. И завивка их по утрам каждый раз выливается в настоящие наказание. Павлик ни в какую не желает сидеть спокойно, ойкает и сердится всякий раз, когда Марфуша потянет или дернет его за волосок. А без этого никак не обойтись, потому что они у него жесткие и непокорные и никак не желают ложиться как следует.

Хотя глазами он, несомненно, удался в мать. Но брови у него гораздо шире и гуще и пусть по форме похожи на Наташины, но почти срослись на переносице. И нисколько не напоминают брови отца, тоненькие и дугообразные, как у дешевой кокотки, но, кажется, куафер исправно их графу подправлял, так что какую они имели форму на самом деле, не знал никто, кроме, пожалуй, старой графини...

- Кажется, на тебя, - ответила она не совсем уверенно, - правда, я совсем не помню, какой ты была в детстве...

- Ах ты, лиса! - засмеялась Наташа и шлепнула сестру по спине. - Всегда найдешь, как оправдаться! - И беззаботно добавила: - На самом деле Павлик полностью походит на меня. Я на него иной раз смотрю и словно себя вижу в этом возрасте. И я его прекрасно понимаю, когда он просит научить его кататься верхом или управлять лодкой. Я хоть и была девочкой, но мне тоже хотелось научиться чему-нибудь этакому, чему барышень обычно не обучают. Тогда еще папенька не так сильно пил, у нас были свои лошади, и мы частенько выезжали за город покататься верхом. Он же меня и плавать научил, а маменька страшно боялась воды и, когда увидела в первый раз, что я плаваю, тотчас упала в обморок. - И Наташа весело расхохоталась, совершенно забыв о том, что в некоторые моменты поступала точь-в-точь как их незабвенная маменька, которая всего на свете опасалась, но в тяжелые минуты оказалась намного смелее и решительнее их отца...

Месяц уже переместился на другую сторону неба, когда сестры наконец вернулись в дом. Поднимаясь по лестнице на второй этаж, где располагались спальни, они весело пересмеивались. Ксения давно не видела Наташу столь оживленной и похорошевшей. Глаза ее сверкали, лицо раскраснелось. Волосы ее после купания растрепались, и длинные их прядки то и дело падали ей на лоб. И она совсем по-детски не убирала их рукой, а сдувала, а в какой-то момент вдруг не выдержала, приподняла юбку за края и крутанулась на каблуках, ну совсем как сама Ксения несколько часов назад, когда вздумалось ей затосковать о балах и танцах.

- Спокойной ночи, дорогая! - Они остановились рядом со спальней Ксении, и Наташа поцеловала сестру в щеку. - Прости еще раз, если я была груба с тобой!

- Ну что ты! - смутилась Ксения. - Я ведь тоже была не права!

- Значит, мы квиты? - улыбнулась Наташа. - И больше никаких обид и никаких ссор?

- Выходит, квиты! - Ксения обняла сестру в ответ. Они расцеловались и разошлись по спальням, не зная еще, что и прошедший, принесший им массу огорчений день, и предстоящая ночь станут поворотными в их судьбе.

- Барышня, где вы только бродите? Я тут чуть не заснула, вас дожидаючи, - встретил Ксению сердитый шепот Марфуши, стоило ей только перешагнуть порог и закрыть за собой дверь.

- Что случилось? - спросила та встревожен-но. - Павлик?..

- Да все в порядке с вашим Павликом! - отмахнулась горничная. - Спит как ни в чем не бывало! Я уже раз пять проверяла! - Она с явным торжеством посмотрела на барышню и лукаво ей подмигнула: - Али спляшете сначала, али сразу отдать?

- Чего отдать? - опешила Ксения. - Говори, что у тебя!

- Письмо от милого дружка, вот чего! - Горничная потрясла в воздухе конвертом и, поведя плечом, обошла вокруг Ксении, приплясывая и выбивая дробь босыми пятками. К счастью, пол покрывал толстый ковер, иначе Марфуша всполошила бы весь дом столь необычными для него звуками.

- Какое еще письмо? От какого дружка? - еще больше растерялась Ксения. - Что ты выдумываешь?

- С чего мне выдумывать? - Марфуша сделала вид, что обиделась, и спрятала руку с конвертом за спину. - Дел у меня других нет, чтобы выдумывать! Сами, что ли, не видите конверт? - И она вновь потрясла им у Ксении перед носом. - Писано не по-нашенски, значит, от милого дружка!

- Господи, Марфа, что ты болтаешь? - рассердилась Ксения. - Сама знаешь, что по-нашенски или не по-нашенски никто мне не пишет, кроме Павлика. - Она изловчилась и вырвала конверт из рук горничной. - Дай сюда!