«Антика. 100 шедевров о любви». Том 3

В горах пустынных Вакха увидел я.
Он песням – верь мне, племя грядущее! —
Учил и Нимф и козлоногих,
Настороживших свой слух Сатиров.

Эвое! Весь от страха недавнего
Дрожу, но Вакхом полный, я радуюсь
Душой. Эвое! Вакх, помилуй,
Тирсом грозящим меня не трогай.

Я петь могу Тийяд обезумевших,
Вином и млеком реки текущие,
И рассказать, как в изобильи
Мед из дуплистых дерев струился,

И про твоей супруги-владычицы
Венец, что стал звездой, про Пенфея дом,
Распавшийся в паденьи грозном,
И про погибель царя Ликурга.

Под власть свою ты реки и море гнешь,
Средь гор пустынных любишь, вина вкусив,
Вплетать ты Бистонидам в кудри
Змей, но они без вреда – не жалят.

Когда толпа Гигантов безбожная
Крутой дорогой к царству Юпитера
Взбиралась, отразил ты Рета
Львиною пастью, когтистой лапой,

Хоть шла молва, что больше пригоден ты
К веселой пляске, чем к бою ратному,
Однако ты остался тем же
И среди мирных забав и боя!

Став смирным, Цербер, лишь увидал тебя,
Твой рог златой, – хвостом стал повиливать,
Когда ж ты уходил, он ноги
Начал лизать и к лодыжкам жаться.

20

Взнесусь на крыльях мощных, невиданных,
Певец двуликий, в выси эфирные,
С землей расставшись, с городами,
Недосягаемый для злословья.

Я, чадо бедных, тот, кого дружески
Ты, Меценат, к себе, в свой чертог зовешь,
Я смерти непричастен, – волны
Стикса меня поглотить не могут.

Уже я чую, как утончаются
Под грубой кожей голени, по-пояс
Я белой птицей стал, и перья
Руки и плечи мои одели.

Мчась безопасней сына Дедалова,
Я, певчий лебедь, узрю шумящего
Босфора брег, гетулов Сирты,
Гиперборейских полей безбрежность.

Меня узнают даки, таящие
Свой страх пред строем марсов, Колхиды сын,
Гелон далекий, избериец,
Люди, что пьют из Родана воду.

Не надо плача в дни мнимых п_о_хорон,
Ни причитаний жалких и горести.
Сдержи свой глас, не воздавая
Почестей лишних пустой гробнице.

КНИГА ТРЕТЬЯ

1