Антихрист и Русский царь

Алёна прочитала приглашение царского помощника приехать в Иерусалим для работы над статьёй и, недолго думая, отправила отрицательный ответ. Не успела она как следует рассмотреть фотографии храмового комплекса, как пришлось срочно бежать к сыну. У него опять начался приступ. На этот раз он забился в тёмный угол и истошно кричал. Глаза, как всегда, были крепко зажмурены, ещё он прикрыл их ладонями рук. Так повторялось изо дня в день. Кошмары отнимали последние силы у исхудавшего мальчика и его родных. Врачи пожимали плечами, не ставя диагноз.

– Может, это шизофрения в начальной стадии? – предположил один седобородый врач-психиатр, но так и не смог подвести под это обоснование. – В любом случае ваш ребёнок страдает какой-то манией.

«Навязчивое состояние», «истерический синдром Кауза», «припадки слабоумия» – всё чаще врачи склонялись к тому, что у Всеволода налицо симптомы психического расстройства. Многие, узнав о похищении ребёнка, разводили руками: «А что же вы хотели, мамочка, в таком нежном возрасте любая психическая травма чревата последствиями». В этом врачам добавляли уверенности и беседы с Севкой, который постоянно твердил о мёртвой собаке, загрызшей главного бандита. Его хотели госпитализировать в детскую психиатрическую больницу, но мать не отдала.

– Ну, что с тобой, сыночек, родненький. – Алёна сидела на корточках рядом с сыном, который кричал от страха, спрятав маленькое личико в ладошки.

– Мне страшно! Прогони их, они опять пришли! – Сева уже сорвал голос и теперь только затравленно сипел.

– Да кто они?! Страшилки, черти, домовые? Может, Баба-яга?

Сын не называл имена и всякий раз замолкал, словно пугающие его гости запрещали сообщать о своём существовании посторонним.

Севка уже не мог восстановить в памяти подробности. Кошмар лишил его возможности нормально думать и хоть немного анализировать происходящее. Только помнил, что в тот день, когда мама поехала в командировку, он проснулся достаточно поздно. Ему показалось, что из кухни доносится запах его любимых блинов. Он открыл глаза и тут же в ужасе закрыл, так как понял, что это сон и он сейчас проснётся. Иначе чем объяснить сидящее на его кровати существо, похожее и на варана и на человека. Осторожно приоткрыв глаза, чтобы не спугнуть сон, он увидел, что человек-рептилия выпустил из рта узкий раздвоенный язык, который стал приближаться к его лицу. «Не хочу такой сон, хочу блинов со сметаной», – подумал мальчишка, проснувшись окончательно. Он потянулся, схватил себя за нос и больно сдавил, чтобы понять, что не спит. Открыв глаза, увидел, что красные глаза рептилии и раздвоенный язык никуда не делись, нависая над ним. Из приоткрытой пасти с множеством острых зубов на его кровать стала стекать жёлтая тягучая слюна, попадая ему на грудь, на лицо. Севка прикрылся рукой и, соскочив с кровати, побежал в ванную. Открыв кран с холодной водой, стал обливать себе лицо, утрачивая остатки сна, стараясь поскорее смыть из памяти неприятное видение. Он посмотрел в зеркало и истошно закричал, увидев за своей спиной мертвеца. То, что это мертвец, было понятно по изменениям в лице, отсутствию мышц и кожи на теле. Он инстинктивно оглянулся, продолжая звать на помощь бабушку.

– Что?! – В ванную комнату влетела перепуганная Наталья Андреевна. – Что случилось?

– Вон! – Севка ткнул пальцем в зеркало.

– Чего? – Бабушка ничего не увидела. – Привиделось что-то?

Она перекрестила внука. Но мертвец не исчезал. Он подошёл вплотную к зеркалу и прижался лицом, растворяясь в гнилостной массе. Севку стало рвать. В дверном проёме показались монстры. Слизняки с десятками глаз и мокрым следом, маленькие мохнатые сущности – нечто среднее между домовыми и гремлинами. Призраки умерших людей с верёвками на шеях, с ножами в теле, утопленники с водорослями в волосах. Бесов было особенно много. Старые черти, маленькие юркие бесенята. Нечто среднее между свиньей и козлом. Они особенно изгалялись. Если от других можно было отгородиться, закрыв глаза, от чертей это не помогало, они лезли в голову мальчика, прикидывались мыслями, обманывали, убеждая, что никого нет, радовались его очередному крику, питаясь его испугом.

Они проникали в мозг ребёнка и кричали визгливыми голосами, лишая его аппетита и сна. Единственное, что помогало отгонять бесов, – молитва и святая вода. Только после того, как бабушка прочитала «Отче наш» и окропила Севку освящённой в церкви водой, черти на время пропали. Однако оставались иные сущности, от присутствия и встреч с которыми Севка медленно терял рассудок. Самое ужасное – он не мог рассказать об увиденном. Всякий раз, когда он пытался описать визитёров, горло сжимал спазм, и он не мог вымолвить ни слова. Он не понимал, где он находится, когда спит или бодрствует. Беседы с врачами становились всё короче, поскольку за их спинами появлялись сущности и приходилось прятаться от всех, зажмуривая глаза. Среди этой чертовщины маленький мальчик вспоминал дядю Юру, который спас его от бандитов. В минуты затишья Севка отчаянно просил мать и бабушку позвать своего спасителя. Женщины обещали, но его всё не было.

В этот вечер Севка почувствовал, что ни мать, ни бабушка не смогут помочь ему избежать встречи с самым страшным чудовищем. Об этом его заранее предупредили бесы. Он явился среди ночи. Страшный пупырчатый червь с несколькими рядами зубов острых, как пилы, круглыми рыбьими глазами и витыми рогами, нескончаемо длинный, он заполнил собой комнату Севки. Мальчик пытался разбудить мать, но Алёна не просыпалась. Мальчик вскочил с кровати и попытался проскочить сквозь многочисленные кольца, которыми он обвивал пространство комнаты, но у него ничего не получилось. Он задел одну из бородавок, и она сразу вцепилась ему в плечо. Все бородавки на теле червя оказались головами монстров, одна страшнее другой. Их было сотни, тысячи, они лопались, одна за другой, являя перепуганному ребёнку маски смерти и других ужасов преисподней. Кольцо червя обхватило малыша, и бугры, словно присоски спрута, вонзились в его беззащитное тело.

…Изувиль был доволен собой, как никогда. Падший ангел знал, что ни один человек не сможет пережить его появление. Изувиль быстро разделался с сыном Оборотня, заранее зная, что его противник примчится по первому звонку, узнав о несчастье. И тогда он не сможет ни помешать, ни омрачить главное событие в истории человечества, после которого, наконец, воцарится безраздельное господство Зла. На шахматной доске преисподней будет появляться все больше игроков, а «белых» фигур не останется вовсе. Войско Иисуса не наберёт себе воинства из душ праведников. И тогда Сатана объявит «мат» самому Богу.

Выиграть давнюю битву, доказать своё преимущество и самому стать единственным властителем Вселенной. Ему достанется место рядом с новым Богом, и история повторится вновь. Теперь Изувиль бросит вызов Сатане и докажет, что он – Первый. Но это будет уже спор между ними, когда Бог Отец, Бог Сын и Святой Дух исчезнут из Вселенной сквозь чёрные дыры в отдалённую галактику. Не будет людей, лишь маленькие злобные существа – чебесы, карлики с чёрной душой. Именно для них станет Сатана богом, а Изувиль начнёт с ним вековую борьбу и выиграет. Так до безконечности, пока не будет выведена новая сущность, которая разрушит любую материю, поскольку не сможет сосуществовать ни с кем и ни с чем. Но это случится не скоро. Сейчас ему нужно довести задуманное до конца. Ведь уже сегодня, с приходом Антихриста к мировому господству, начнётся отсчёт нового времени. Эпохи безраздельного Зла.

Алёна проснулась от ощущения, что сына нет в кровати. Она инстинктивно протянула руку на его половину и обнаружила холодную пустоту. Вскочив, увидела сына лежащим на полу у двери комнаты. Казалось, он спал, но что-то в его позе её сильно настораживало. Рука. Она как-то неудобно сгибалась в локте. Так спать ужасно неудобно. Отказываясь верить в плохое, Алёна попыталась унять охватившую её панику и, словно наблюдая за собой со стороны, подошла к сыну. Осторожно погладила его волосы и расправила руку. Он не пошевелился. Казалось, он не дышит. Алёна толкнула его сильнее, стараясь вывести из глубокого сна. Закричала. В комнату вбежала бабушка.

– Что с ним? – не дожидаясь ответа дочери, запричитала Наталья Андреевна. – Упал? Ушибся?

– Да нет же, я проснулась, а он здесь на полу… – пояснила дочь.

Бабушка попыталась нащупать пульс, но тщетно. Тут же нашлось зеркальце, которое успокоило женщин проявившимся дыханием. Его перенесли на кровать и вызвали скорую. Приехавший молодой, но очень внимательный врач осмотрел мальчика и вынес приговор. Кома!

– Вы накануне никаких лекарств ему не давали? – Он искал возможную причину такого состояния ребёнка. – А что это у него под пижамой?

На плече у Севки поступило множество мелких отметин, словно полопались сосуды. Стали осматривать его спину, ноги. Всё тело было в красных точках, которые располагались параллельными рядами.

– Первый раз такое вижу, – развёл руками доктор. – Может, это аллергия? Случаи комы от анафилактического шока известны.

– Доктор, умоляю, верните мне Севу! – взмолилась мать мальчика. – Вы же можете вывести его из этого состояния. Ну, там, укол…

– Только в стационаре, – отрицательно замахал головой врач, – одевайтесь, мы вас сейчас отвезём.

– Почему я не позвонила его любимому дяде Юре? – сокрушалась Алёна. – Может быть, ничего бы и не случилось.

– А что бы ты сказала человеку, находящемуся за границей? – урезонивала её Наталья Андреевна. – «Срочно бросайте вашу службу и приезжайте к моему сыну, потому что он вас зовёт»?

– Да, ты права, – согласилась дочь. – Он же не отец, бросать всё и мчаться по первому зову. Мы и так ему многим обязаны.

– Но ты позвони ему, – предложила Наталья Андреевна. – Пусть знает, какое несчастье случилось с нашим мальчиком. Мне кажется, он очень хорошо к нему относился, даже любил, по-твоему.

– Ну о чём ты, мама? – прервала её недовольная дочь. – У него свой сын такого же возраста, вот его он любит, а к Севке всего лишь из чувства вежливости так относится.

– Или ты ему приглянулась, страшилке этому, – кивнула в знак примирения Наталья Андреевна.

Алёна вспомнила последний эмоциональный разговор с этим странным мужчиной. Да, она ему нравилась, несомненно. Именно поэтому не позвонила ему, когда её об этом просил сын. Ей просто не хотелось быть обязанной человеку, который внушал неприязнь.