Антихрупкость. Как извлечь выгоду из хаоса

Вспомним парня, который провел расхожую, но ложную аналогию с блек-джеком в главе 7. Как мы видели, есть две сферы деятельности: лудическая, которая устроена как игра с понятными, известными заранее правилами, и экологическая, где мы не знаем правил и не можем выделить переменчивые факторы, как в реальности. Размышляя над тем, что умения, которые годятся в одной сфере, бесполезны в другой, я стал скептически смотреть на навыки, приобретаемые в школьных классах и неприменимые в реальной жизни – в отличие от навыков, которые дают, скажем, уличные драки.

Малоизвестный факт: не доказано, что выдающиеся шахматисты умнее других людей и за пределами шахматной доски. Даже те, кто играет вслепую со множеством партнеров, в повседневности ничем не отличаются от других. Мы вроде бы понимаем, что игры – штука специфическая: они не готовят вас к реальности, опыт игры невозможно перенести в жизнь без потерь. При этом нам сложно посмотреть под тем же углом на технические навыки, которые дают школы, а именно – принять непреложный факт: знания, приобретенные в классе, пригодны для применения по большей части только в том же классе. Хуже того, школа может причинить ощутимый вред, своего рода ятрогению, о которой чаще всего молчат. Лора Мартиньон показала мне данные, собранные ее аспиранткой Биргит Ульмер. По ним выходит, что умение ребенка считать деградирует, как только его начинают учить арифметике. Когда детей просят сосчитать количество промежутков между пятнадцатью столбами, те, кто не знает арифметики, говорят, что промежутков четырнадцать. Дети, учившие арифметику, долго думают и часто ошибаются, говоря, что их пятнадцать.

Туристификация сверхзаботливой матушки

Биолога и интеллектуала Э. О. Уилсона как-то спросили, что является самым большим препятствием для развития ребенка; сверхзаботливый родитель, ответил он. Уилсон не упоминал прокрустово ложе, но очертил его очень точно. Он сказал, что подобные родители подавляют в детях естественную биофилию, любовь к живым существам. Однако проблема куда шире: заботливые матушки пытаются исключить из жизни детей пробы и ошибки, то есть антихрупкость, и стараются лишить их способности действовать в экологической сфере, превратить их в придурков, которые используют заранее составленную (в соответствии с представлениями заботливой матушки) карту реальности. Такие дети – хорошие ученики, но по сути придурки; они как компьютеры, только медленнее. Эти дети совсем не умеют жить в условиях неопределенности. Я как дитя гражданской войны не верю в структурированное обучение – я считаю, что можно быть интеллектуалом и не быть придурком, если у тебя вместо школы есть личная библиотека и ты ведешь себя как бесцельный (но рациональный) фланёр, извлекающий выгоду из случайностей внутри и вовне библиотеки. Человеку, который умеет быть строгим с собой, нужны случайность, хаос, приключения, неопределенность, открытие себя, почти травмирующие происшествия, – все то, что делает жизнь яркой по сравнению со структурированным, фальшивым и бесплодным существованием надутого менеджера с подробным расписанием на завтра и заведенным будильником. Эти люди даже развлекаются по будильнику, играя в сквош между четырьмя и пятью. Отдых между деловыми встречами похож на котлету между половинками сэндвича. Впечатление такое, что новое время стремится выжать из нашей жизни переменчивость и случайность до последней капли. Итог (как мы видели в главе 5) ироничен: мир становится куда более непредсказуемым, словно богини судьбы решили, что последнее слово будет за ними.

Свободны лишь самоучки – те, кто противостоит товаризации (превращению в товар) и туристификации своей жизни. И это касается не только образования. Спорт пытается законсервировать случайность, словно это какой-то тунец, – налицо еще одна форма отчуждения.

Если вы хотите понять, насколько бессодержательны аргументы нового времени (и осознать свои жизненные приоритеты), поразмыслите о разнице между львами на свободе и львами в клетке. В зоопарке львы живут дольше; их жизнь технически оснащеннее, и они гарантированно обеспечены работой на всю жизнь, если для вас важны именно эти критерии…

Как обычно, древние, в частности Сенека, осознали эту проблему (и разницу), выразив ее в высказывании «мы учимся не для жизни, но для аудитории», non vitae, sed scolae discimus. К моему ужасу, слова древних были извращены и своекорыстно изменены, чтобы стать лозунгом многих моих коллег в США: non scolae, sed vitae discimus — «мы учимся [тут] для жизни, а не для аудитории».

Жизнь становится напряженной по большей части из-за тех, кто делает ее тесной и хрупкой (таковы чиновники со своими планами), ссылаясь при этом на рациональность.

Антихрупкое образование (по стратегии штанги)

Я излечился от образовательного недуга и стал с большим скепсисом относиться к самой идее стандартного обучения по одной причине.