Антикиллер

Составленные у мясного павильона прилавки были застелены белой бумагой. Через каждый метр на импровизированной скатерти возвышались башни из пустых тарелок, между ними лежали ложки, горки ломтиков черного и белого хлеба, упругие, в сизой кожице зубочки чеснока.

Бедно одетые граждане – в основном старики и старушки – робко подходили к столу, брали тарелку, и стоящие по другую сторону люди в чистых белых халатах и отглаженных колпаках с приветливой улыбкой наполняли ее густым наваристым борщом из тридцатилитровых фляг-термосов.

Фотоаппараты и телекамеры фиксировали куски мяса в тарелках и умиротворенное выражение лиц утоливших голод неимущих жителей Тиходонска. Кадры получались пристойными, их не портила давка и толкотня, злые пропитые физиономии рыночных бомжей и обычная здесь матерщина. За благочинность происходящего отвечал новый начальник охраны – бывший старший опер, а потом недолгий и.о. начальника УР Центрального РОВД Бобовкин.

Подчиненные ему молодчики с волчьими глазами отбирали из бурлящей толпы голодных людей тех, кто имел приличную внешность и манеры, а остальных отгоняли подальше коротким движением губ или столь же коротким тычком кулака под дых. Они же зорко следили, чтобы допущенные к бесплатному обеду не приблизились к правому краю длинного стола, где угощалась вовсе не оголодавшая публика: глава областной администрации Лыков, генеральный директор Воронцов, городские и областные начальники, редакторы газет.

Многочисленные репортеры рыскали вдоль стола, задавая одни и те же идиотские вопросы:

– Вкусно? Хороший борщ? Наваристый?

И, получив утвердительные ответы, задумчиво морщили лбы и переходили к «проблемной» части интервью:

– А что вы вообще думаете об этом? Хорошая инициатива?

Неимущие не хотели вступать в дискуссии и плотнее припадали к тарелкам, приходилось делать вопрос доступней:

– Хорошо, если вас всегда будут так кормить – вкусно и бесплатно?

– Конечно! – в сладостной, хотя и малореальной надежде улыбались старики.

Эти улыбки жадно схватывала пленка, а в следующем Кадре уже появлялся кандидат в депутаты Иван Павлович Воронцов, обещающий, что надежды оправдает и вкусно накормит всех: бедных бесплатно, остальных дешево.

Воронцов и Лыков с аппетитом хлебали дымящийся борщ и сообщали в телекамеры о своих гастрономических пристрастиях.

– Лучше мозговой косточки ничего нет, – делился Иван Павлович, высасывая содержимое толстой кости. – Конечно, тут без стопки водки не обойтись, но сейчас нельзя – работа!

– А с борщом чесночок люблю, – откровенничал Лыков. – Еще в детстве бабушка приучила. И для здоровья полезно!

Милые подробности утепляли образы руководителей, которые, оказывается, имеют такие же привычки и маленькие слабости, как и любой работяга.

Словом, все шло хорошо и замысел Воронцова реализовывался вполне успешно. Тщательно протерев жирные губы, он обратился к Лыкову:

– А не принять ли нам и вправду по сто грамм? У меня есть «Абсолют», от него никакого запаха!

– Ну разве что по сто, – не стал упорствовать глава администрации.

В это время сквозь толпу пробилась возбужденная Надька.

– Хасьянов пропал! – с ходу выпалила она. – Вчера ночевать не пришел, сегодня тоже не объявился! Там, в приемной, жена ревмя ревет... Уловивший возникшую напряженность Бобовкин вмиг оказался рядом.

– Наш юрист пропал, – обратился к нему Воронцов. – Тщательно разберитесь, подключите милицию, надо найти... У нас уже пропадали люди, и мне это сильно не нравится. Очень сильно не нравится!

Настроение у Воронцова испортилось. Но в приемной поджидал еще один неприятный сюрприз.

– Иван Павлович! – почтительно окликнул Шамана молодой человек в спортивном костюме и внимательно оглядел Лыкова.

– Меня прислал Баркас. Он хочет с вами переговорить и просил назначить на завтра встречу. В каком месте вас устроит?

Когда-то вызываемый на дуэль выбирал оружие. По сегодняшним «понятиям» ответчик имеет право определить место «стрелки».

Лыков ничего не понял. Обычное деловое обращение к руководителю. Сколько их бывает за день?

– Заходите, Виктор Семенович, я сейчас...

Воронцов распахнул перед главой администрации обитую, с затейливыми головками гвоздей, дверь кабинета. Потом повернулся к посланцу Баркаса.

– В пять, на Левом берегу, у озера! – оскалившись, сказал он. – Скажи, что я его съем!

– Кто такой Баркасов? – поинтересовался Лыков, когда директор зашел в кабинет. – Я такую фамилию, по-моему, не встречал.

– Это не ваш уровень! – беззаботно ответил Воронцов, скручивая стальную пробку «Абсолюта». – Когда-то работал у меня, потом ушел, не знаю, чего он хочет...

Но беззаботность его была наигранной. Схватка с Баркасом сулила неприятности для обоих.

Прозрачная жидкость до половины наполнила хрустальные стаканы.

– За твой успех на выборах, Иван Павлович, – торжественно провозгласил Лыков.

– Спасибо! – механически произнес Воронцов.

До выборов следовало дожить. И он лихорадочно обдумывая, как это сделать.

* * *