Антикоперник

Ответа не было. Как это странно — говорить с собой и при этом быть достаточно невоспитанной, чтобы отвечать на вопрос молчанием! Раскрылся последний из люков в коридоре и Анге уставилась на закрытые двери. За всеми ними, суммарно, вряд ли было достаточно воздуха. Невозможно было предсказать, поднимется ли давление до приемлемого уровня. Но надо попробовать.

— Я всегда считала, — начала она, просто чтобы скоротать время, — я всегда считала, что так называемый парадокс Ферми игнорирует главное обстоятельство — нашу незначительность. Мы — песчаные блохи. С чего какой угодно инопланетной расе хотеть навестить нас?

— О, нет. О, очень много нет. Это вовсе не так.

— Правда?

— О, очень наоборот! Очень очень наоборот!

— И почему же вы все-таки прилетели, вы, лебедяне?

Дверей было семь и она открыла их все. Воздух, сохранившийся за ними, растекся по всему кораблю, но давление по-прежнему оставалось слишком низким.

— Эта вещь, вещь, загадочная вещь, для нас, вещь.

Все это дико раздражало. У нее почти не осталось времени! Давайте же, рявкнула она. Хватит бубнить и мямлить.

— Явится в центр вселенной? Разве ты не понимаешь, как много отваги требует это путешествие?

У Анге зачесался подбородок, и она сгорбилась, пытаясь дотянуться им до края шлема. Что? У Вселенной нет центра. Не говорите чепухи. Она вернулась в кормовой кокпит, но и здесь не обнаружила ничего обнадеживающего в смысле давления. Оставшегося на корабле воздуха попросту не хватало для поддержания жизни. Эта мысль захватила ее на какое-то время, и она прикинула альтернативные варианты. Затем ее внимание вернулось к центру Вселенной, и она, обращаясь к невидимому собеседнику (которым, видимо, сама и являлась), заявила со всей резкостью:

— У Вселенной нет центра! Где же этот центр центра, где же этот пуп мироздания, о котором вы говорите?

— Разумеется, прямо здесь.

— Ну разумеется, — ядовито повторила она. — Здесь?

— Точнее, на Земле.

— Вы хотите сказать, что Коперник ошибался? Что Земля действительно центр Вселенной? Ха!

— Именно поэтому мы пришли. И по этой же причине это заняло столько времени. Я хочу сказать — мы решились не сразу. Мы боялись. Это как прорезать завесу храма и шагнуть в святая святых.

— Что за чушь вы сейчас несете?

— Вы не прекращаете добавлять людей к людям. Вы не прекращаете создавать разумы и увеличивать количество человеческих существ. Вас все больше и больше!

— Это не я, — яростно возразила Анге, вспомнив о своей разумно выбранной бездетности.

— Дело именно в этом! Ты знаешь, что такое темная энергия?

Но для вопросов без ответов у нее не было времени. Ей надо было решать реальные проблемы. У нее было шесть баллонов с воздухом, и сейчас она дышала из одного из них. Скажем, еще шесть часов на этом баллоне, плюс шестьдесят часов в оставшихся пяти. Меньше трех дней. Есть способ сжать или очистить тот разреженный воздух, который сейчас циркулировал по кораблю? Даже если удастся сконструировать соответствующий аппарат, сколько времени это ей даст?

Она вспомнила, что наделала. Зачем она открыла все двери сразу? Ей следовало жить в каждой из кают по очереди, пока воздух не станет непригодным, и переходить в следующую. Это дало бы ей несколько дополнительных часов. Но вряд ли они имели бы значение. Что значат несколько часов, когда ей нужны недели?

Вдохновленная неким периферийным прозрением, Анге выпалила вопрос, который должен был угодить прямо в глаз, прямо в яблочко.

— И сколько же вас здесь?

— Три, — немедленно пришел ответ.

Странно, что никому не пришло в голову задать этот вопрос раньше, во время переговоров.

— Все остальные представители вашего народа остались дома?

— Нашего народа?

— Вашей цивилизации.

— Мы и есть наши цивилазции. Три отдельных цивилизации полностью. Мы все пришли к вам.

— По одному от каждой? С трех разных планет? Наверное, это большая честь — представлять цивилизацию.

— Ты тупа и несообразительна. Послушай еще раз: я и есть вся моя цивилизация, целиком.

— Понимаю, — сказала Анге, которая вдруг почувствовала голод и теперь размышляла, как бы ей ввести пищу в шлем и далее в рот и не умереть от асфиксии в процессе.

— Ты понимаешь?

— Я вижу бесконечность в горстке праха, — сказала она, не понимая, почему.