Антиквар

Однако времени у него было ровно столько, столько у Игоря Всеволодовича с того момента, как он отъехал от шлагбаума — то есть несколько минут.

На то, чтобы убить.

А скрыться — на это времени уже не оставалось.

Непомнящий замер у трупа, обратившись в слух.

Прошла секунда, другая — ничего. Он слышал только негромкую песнь пламени и треск дров. Быть может, они сослужат сейчас дурную службу, заглушив иные звуки.

Не меняя позы, Игорь Всеволодович огляделся по сторонам. Прежде всего дабы убедиться, что убийца не притаился за спиной, готовясь нанести очередной удар, или по меньшей мере пытаясь разглядеть нечто, что могло как-то предупредить, предостеречь, навести на некий след или следы.

Секундой позже он подумал о том, что совсем нелишним было бы вооружиться.

К тому же оружие…

Взгляд Игоря Всеволодовича немедленно переместился на стену, оружейным убранством которой он любовался меньше суток назад.

Он сразу понял — нет древнего меча, того самого, что, по словам покойного хозяина, принадлежал Евпатию Коловрату.

Только его, все прочее — даже рублевская икона в углу — было на месте.

— Значит, меч… И… мечом. — Игорь Всеволодович понял это как-то сразу и уверовал наверняка.

Морозова убили именно этим, исчезнувшим ныне мечом.

Однако следовало наконец что-то делать.

Игорь Всеволодович собрался было вызвать охрану, огляделся в поисках рации — он хорошо запомнил, как, провожая его нынешним утром, хозяин дома коротко бросил в небольшое переговорное устройство. «Гость выезжает».

«Принято», — донеслось из крохотного репродуктора.

Сейчас Игорь Всеволодович пытался найти именно эту рацию.

Он задумался, воскрешая в памяти мельчайшие детали короткого утреннего эпизода, пытаясь вспомнить, каким образом рация появилась в руках Морозова.

И вспомнил.

Она была пристегнута на ремне брюк, наподобие пейджера.

Игорь Всеволодович внимательно взглянул на покойного — рации на ремне не было.

Потрясение миновало — дотронуться до трупа оказалось не так просто, как первый раз. Преодолевая страх и некоторое отвращение к смерти и к мертвому телу, присущее большинству людей, Игорь Всеволодович проверил ремень сзади, на спине и даже обшарил карманы брюк.

Тщетно.

Оставалось одно — добраться до поста на машине.

Поднявшись на ноги, Игорь Всеволодович неожиданно заметил небольшой предмет, зажатый в руке Морозова.

Он еще раз, стиснув зубы, преодолел себя, разжимая прохладные пальцы покойника.

В принципе, усилие оказалось ненапрасным — в руке Морозова была именно та рация.

Однако вывод, который сам собой напрашивался из этого обстоятельства, неожиданно поверг Непомнящего в шок.

Рация в руках Морозова напрочь опровергала версию о том, что с охраной говорил кто-то иной.

Следовательно, за три минуты до появления в доме Непомнящего он был жив, здоров и ничего не опасался, иначе, надо полагать, разговор с охраной был бы иным.

Но из этого с большой долей вероятности следовало, что убить его мог только один человек.

Игорь Всеволодович Непомнящий.

К тому же все основания для этого у него были.

Андрей Викторович Морозов предпринимал активные усилия, дабы взять под контроль всю торговлю антиквариатом в России.

Иными словами — отнять у Игоря Всеволодовича Непомнящего его дело.

Москва, 1988 — 1994 гг.

На самом деле все было не так уж плохо — и сначала, и потом.

Вот если бы между ними не затесался короткий отрезок времени и жизни!

Сначала — когда она жила себе припеваючи, не лучась счастьем, но и не зная бед, в ожидании отъезда куда-нибудь. Все равно куда. В любом случае будет лучше. И уж по крайней мере интереснее.

С Лемехом они вели размеренный образ здоровой светской жизни.

Иными словами, в выходные играли в теннис, зимой катались на лыжах в Бакуриани или Терсколе, летом грелись на Золотых песках, иногда проведывали родителей в их респектабельной европейской стране.

Само собой, посещали модные премьеры и вернисажи.

Иногда позволяли расслабиться с приятелями — все теми же, что окружали ее и его в юности, — загудеть на чьей-нибудь даче дня на два. А на третий — с утра — отправиться всей помятой компанией пить пиво на Арбат, в неизменные «Жигули».

Потом начались перемены, столь стремительные и радикальные, что Лиза, несмотря на то что была дамой умной, в большей даже степени, чем могла себе позволить красивая женщина, не всегда понимала природу происходящего. И уж тем более могла распознать причинно-следственные связи некоторых загадочных событий.

Год тогда стоял 1988-й — тотальная капитализация страны не обозначилась даже призраком, вьющимся над Россией, первые предприниматели-одиночки звались кооператорами, но чаще — по старинке — спекулянтами.

Словом, странная метаморфоза, случившаяся тогда со свекром, Елизавету несколько озадачила.

Во-первых, Лемех-старший зачастил в Москву.

Во-вторых, — и это было много важнее — человек менялся буквально на глазах.