Антиквар

Краем уха Смолин слышал, как Дегтяренко тем же барственно-небрежным тоном приглашает Ингу куда-то с ним поехать, обещая рассказать массу интересного про загадочный и увлекательный мир коллекционерства. Чихать ему на это с высокой башни, девочка все равно была не его, а посторонняя – тем не менее ему эта милая беседа пришлась не по вкусу, и он, подумав, преспокойно вышел со двора, никого более не дожидаясь, потому что всё кончилось, и не было нужды здесь более находиться. По дороге к машине он моментально прокрутил в голове нехитрую калькуляцию. Изготовление чернильницы обошлось долларов в двести. Гонорар Маэстро за качественное старение – триста. Старому хмырю – пятьсот. Обе полицейских медали обошлись ему всего-то в сотню баксов, поскольку были чистопробным фуфлом, хотя и умело состаренным. Фотографии и документы вообще не стоили ни черта, были взяты из кучи, доставшейся по обмену на что-то столь же дешевое. Итого расходов – тысяча сто. Прибыли, соответственно – восемь девятьсот. Неплохо. Жаль только, что столь прибыльные сделки происходят не каждый день и даже не каждый месяц…

Мимо него вальяжно проплыл черный «лексус».

– Василий Яковлевич!

Инга торопливо шла к машине.

– А я-то полагал, вы с ним уехали, – сказал Смолин, ощутив нечто вроде радости оттого, что случилось наоборот. – Слушать про загадочный мир…

– Да ну его. У него в глазах уже высветилось, что на меня ценник налеплен, и он максимум через полчасика мне под юбку полезет… Я-то ему не уникальная чернильница, так что перебьется…

Свернув влево, Смолин промчался по ухабам, выбрался на асфальтированную улицу и дал газ.

– Смотрите, Инга, вы мне твердо обещали, – сказал он настороженно. – О чем пишете, о чем не пишете…

– Обещала, значит, сделаю… Вот кстати, вы меня до редакции подбросите?

– Запросто, – сказал Смолин.

Аккуратно повернув влево, он выехал на тихую улочку, носившую имя еще одной пламенной революционерки Аглаи Лебедовой, еще до взятия Шантарска Кутевановым замученной колчаковскими карателями. Как и в случае с Кутевановым, здесь наличествовали отнюдь не романтические реалии – означенная Аглая до революции расхаживала не с нелегальной литературкой, а с желтым билетом, политикой не интересовалась вовсе. Но случилось так, что большим ее почитателем и постоянным клиентом оказался преуспевающий провизор и тайный большевик Вайншток, каковой после победы Великого Октября, ставши главным городским комиссаром, взял пассию к себе на службу как надежного и проверенного товарища. На пару они прислонили к стенке немало «контрреволюционного элемента» (в первую очередь Аглая вывела в расход частного пристава Фортунатова, не раз ее штрафовавшего за злостное нарушение полицейских предписаний, а также всех бывших клиентов, которые ее обижали или недоплачивали). Вполне возможно, что товарищ Аглая, очень быстро заработавшая репутацию несгибаемого борца за дело мировой революции, сделала бы нешуточную карьеру в рядах ВКПб – но весной девятнадцатого, когда в Шантарске случился белый переворот, и она, и сердечный друг Вайншток бежать с ревкомом на пароходе не успели – поскольку накануне перебрали конфискованного у буржуазии старорежимного шустовского коньячка, завалились спать где-то в дальней комнатушке, где и были товарищами по борьбе благополучно забыты (мятеж полыхнул на совесть, не встречая особого сопротивления, красная власть неслась на пристань в величайшей спешке, где уж тут было сверять списки и считать по головам…) Так что казаки есаула Калнышева обоих взяли тепленькими и лыка не вязавшими. Вайнштока, и точно, покромсали шашками (вот только вопреки печатной легенде «Интернационала» он при этом не пел и здравицы Ленину не возглашал, потому что вряд ли успел даже сообразить, что происходит), а вот подлинные обстоятельства кончины товарища Аглаи ничего общего с той же легендой не имели вовсе – и не расстреливали ее, и не вешали, и шашками не пластали – казаки вкупе с разозленными горожанами просто-напросто взялись ее употреблять по прямому назначению, как в старорежимные времена, и набралось их столько, что даже Аглая с ее богатой дореволюционной практикой процедуры не пережила…

– Я, надеюсь, в кадр не попал? – предусмотрительно поинтересовался Смолин, возвращаясь в текущую действительность.

– Я ж обещала…

– Ну, смотрите…

– Василий Яковлевич, вы что, такой пугливый? Все время – об этом не говорите, этого не снимайте…

– Я не пугливый, – сказал Смолин. – Я просто предусмотрительный. Коммерция у меня такая…

– Но вот сейчас все было честно? Человек продал вещи и получил деньги…

– Ну разумеется, – сказал Смолин. – Только если вы полагаете, что дедок будет эту сумму вносить в налоговую декларацию, то глубоко ошибаетесь…

– Ах да, вот оно что…

– Ну да. Вот вам и криминал. Незадекларированные доходы, неуплата налогов в крупных размерах…

– Начинаю понимать…