Антиквар

Над дверью вспыхнула, налилась алым маленькая круглая лампочка — это Гоша даванул неприметную кнопочку, имевшуюся под прилавком. Означать это могло что угодно — но обычно — досадные пустяки, а не жуткие невзгоды, так что Смолин встал весьма даже неторопливо и направился к дверям без лишней суеты. Так уж повелось, что разбойных налётов на антикварные магазины, в общем, не бывает, криминальные неожиданности, как правило, двух видов: либо попытаются спереть что-то тёмной ночью, из безлюдного заведения, либо, что гораздо чаще, юная шпана сопрёт какую-нибудь компактную мелочёвку из наличествующей в «свободном доступе» (причём, что характерно, эти уроды сплошь и рядом отправляются продавать добычу в какой-нибудь другой антикварный магазинчик, не подозревая, что в этом весёлом бизнесе все друг друга знают, все повязаны одной верёвочкой, и в случае любой кражи моментально последует перезвон…)

Смолин вышел за прилавок. Лоха с «серебряным уникумом» уже не наблюдалось, зато перед Гошей стояла пожилая фемина раннего пенсионного возраста. Рожа у неё была улыбчивая, открытая, интеллигентная, располагающая к себе за километр — этакая училка на пенсии, былая любимицы детворы), а перед ней на прилавке…

А перед ней на прилавке красовался «лысый» — то бишь орден Ленина, родной, как Смолин моментально определил намётанным глазом, практически в идеале….

— Ну, и что тут у нас? — громко спросил Смолин, лучезарно улыбаясь посетительнице.

Сияя не менее лучезарной улыбкой — идеал вежливого продавца — Гоша столь же громко сообщил:

— Да вот, Василий Яковлевич, гражданочка орден продаёт…

— От старика остался, — сообщила помянутая гражданочка, внося свою лепту лучезарной улыбки (простодушной — спасу нет!). — Пенсия сами знаете, какая, вот я и хочу…

— Продать? — улыбнулся Смолин ещё шире.

— Продать.

— Нам?

— Ну конечно. У вас, я слышала, магазин приличный, не обманете. Боязно предлагать с рук кому попало…

Взяв тяжёленький орден (золота изрядно, да и платиновый профиль вождя неплохо весит), Смолин перевернул его, беглым взглядом окинул номер. Знакомый номер. Пожал плечами (разумеется, мысленно) — дети малые, никакой фантазии…

— Настоящий орденок-то, родная, — сказал Смолин, старательно окая.

— Кончено, у меня и документ есть…

— Да разумеется, — сказал Смолин с бесстрастным выражением лица. — Это антинародные реформы, вызвавшие обнищание трудящегося человека… Чубайс там, ваучеры и всё такое… Голубушка, мы с этим милым молодым человеком похожи на идиотов?

— Да что вы! — всё так же лучезарно улыбаясь, сказала «голубушка» (ах, какой простенький у неё оставался при этом вид!) — Ничуть даже не похожи…

— То-то и оно, жертва вы наша антинародной перестройки, — сказал Смолин. — Вроде бы, смею думать, не похожи… Только законченный идиот, несчастная вы наша вдовушка, за собственные приличные денежки себе прикупает сплошные неприятности. Понятно?

— Не совсем…

— Есть, мамаша, такая скучная книга, — сказал Смолин. — Зовётся она кратко — Уголовный кодекс. Так вот там, что характерно, как раз и прописано чёрным по белому, что сбыт государственных наград не только Российской Федерации, но и СССР — явление уголовное и безусловно подлежащее. И наказаньица-то, родная, значатся сурьёзные… Для тебя первой. Для нас, впрочем, тоже…

— Но орден же не краденый? — произнесла визитерша, сохраняя на лице всё ту же величайшую наивность и несказанную благостность. — Я продала, вы купили, при чём тут кодекс? Я ж не пойду потом на вас заявлять…

— У меня и вот этого молодого человека есть один бзик, — сказал Смолин. — Мы — граждане ужасно законопослушные и Уголовный кодекс, следуя заветам товарища О. Бендера, чтим свято, — ему было скучно, нисколечко не хотелось продолжать спектакль. — А потому, родная, как выйдешь за дверь, ступай…

И он парочкой замысловатых фраз, чрезвычайно смачно и умело обозначил сразу несколько насквозь нецензурных азимутов, по которым гостье предлагалось следовать. Самое примечательное, она выглядела не особенно и шокированной, только пожала плечами:

— А на вид — интеллигентный человек…

— Я?! — теперь уже откровенно пожал плечами Смолин. — Нашла интеллигента, манда корявая… — и ещё одной витиеватой фразой уже не дорогу указывал, а характеризовал личность визитерши. — Интеллигенты тут не водятся, точно тебе говорю… Так что забрала быстренько светлый образ вождя мирового пролетариата и пошлёпала на хрен отсюда… А то нажму сейчас вот эту кнопочку, и, когда максимум через пару минут нагрянет машинка вневедомственной охраны, вмиг напишу заявление касаемо статьи триста двадцать четвёртой Уголовного кодекса… — он демонстративно опустил руку под прилавок. — Кому говорю, клюка долбаная?

Со столь же безмятежным видом посетительница старательно завернула «лысого» в носовой платочек, спрятала в сумочку, пожала плечами:

— Такие приличные люди, и так выражаются…

И прошествовала к двери. Глядя, как она неторопливо удаляется в сторону площади, Гоша кратко и смачно сказал про неё нехорошее.