Антикварий

— Ах, — вздохнул Олдбок и нахмурил косматые седые брови, — иногда я сам дивлюсь своему поведению и стыжусь его. Дело было не в жажде наживы. Нет человека (конечно, осторожного), которого меньше интересовали бы деньги, чем меня, но мне думалось, что я могу рискнуть небольшой суммой. От меня ждут (хотя, право, я не вижу, почему), что я дам малую толику тому, кто избавит меня от этой фитюльки — моей племянницы Мэри Мак-Интайр. И, пожалуй, считают, что я должен еще помочь ее бездельнику братцу сделать карьеру в армии. В том и другом случае было бы весьма кстати, если бы вложенная сумма, скажем, утроилась. А кроме того, мне мерещилось, будто финикийцы в прежние времена ковали медь на этом самом месте. Хитрый негодяй Дюстерзивель нащупал мое слабое место и стал распускать (черт бы его побрал!) странные слухи о будто бы найденных древних шахтах, о следах разработки руд, производимой совсем иными способами, чем в наше время. Короче говоря, я свалял дурака, вот и все. Мои убытки — пустяки. Но сэр Артур, насколько я знаю, запутался очень сильно. У меня сердце болит за него и за бедную молодую леди, которая должна разделять его несчастье.

Здесь разговор прервался, и о его продолжении мы сообщим в следующей главе.

ГЛАВА XIV

Коль веру дать меняющимся снам,
Сулят мне грезы радостную весть.
Властитель дум моих царит на троне.
И мнится — я вознесся над землей,
И голова полна веселых мыслей.

«Ромео и Джульетта»

Рассказ о неудачной затее сэра Артура увел Олдбока несколько в сторону от его намерения расспросить Ловела о цели его пребывания в Фейрпорте. Но теперь он решил приступить к этой теме.

— Мисс Уордор говорит, что уже раньше была знакома с вами, мистер Ловел.

— Я имел удовольствие, — ответил Ловел, — видеть ее у миссис Уилмот в Йоркшире.

— Вот как! Вы никогда не говорили мне об этом и не приветствовали ее как старую знакомую.

— Пока мы не встретились, я… я не знал, что это то самое лицо, — ответил в немалом замешательстве Ловел, — а тогда вежливость обязывала меня подождать, пока она узнает меня.

— Я понимаю вашу деликатность. Баронет — мелочный старый дурак, но, смею вас заверить, его дочь выше всяких бессмысленных церемоний и предрассудков. А теперь, после того как вы нашли здесь новый круг друзей, разрешите спросить, намерены ли вы покинуть Фейрпорт так же скоро, как предполагали.

— Я позволю себе ответить вам встречным вопросом: что вы думаете о снах? — отозвался Ловел.

— О снах, глупый юноша? Что же мне думать об этих обманчивых видениях, которые преподносит нам воображение, когда разум бросает вожжи? Не вижу разницы между ними и галлюцинациями безумия. И там и тут никем не управляемые лошади могут разнести коляску, только в одном случае возница пьян, а в другом он дремлет. Что говорит Марк Туллий? «Si insanorum visis fides non est habenda, cur credatur somnientium visis, quae multo etiam perturbatiora sunt, non intelligo»[248].

— Да, сэр, но Цицерон также говорит нам, что тот, кто целый день проводит в метании дротика, должен иногда попадать в мишень и что, равным образом, среди туманных видений ночных снов некоторые могут оказаться созвучными грядущим событиям.

— Ну, это значит, что вы, по вашему собственному мудрому мнению, попали в мишень! Боже! Боже! Как этот мир склонен к безумию! Что ж, я на этот раз готов признать снотолкование за науку: я поверю в объяснение снов и скажу, что новый Даниил восстал, чтобы толковать их[249], если только вы докажете мне, что ваш сон подсказал вам осмотрительное поведение.

— Скажите же мне тогда, — ответил Ловел, — почему, когда я колебался, не отказаться ли мне от одного намерения, которое я, может быть, опрометчиво возымел, мне этой ночью приснился ваш предок и указал на девиз, призывавший меня к настойчивости? Как я мог подумать об этих словах, которых, насколько помню, я никогда не слыхал, словах на незнакомом языке, при переводе все же содержавших указание, так явно приложимое к моим обстоятельствам?

Антикварий расхохотался.