Антикварное золото

Ирина, в свою очередь, наблюдала за ним. Увидев небрежно отложенную ею в сторону фотографию, господин коллекционер слегка переменился в лице. Собственно, на этом миссию Андроновой можно было считать благополучно завершенной — все было ясно без слов. Но, представив себе, что скажет Сиверов, выслушав ее доклад о мимике господина Маевского, у которого в этот момент, очень может быть, просто кольнуло в животе, она решила развить и закрепить достигнутый успех. Это было довольно-таки противно, но Ирина очень вовремя вспомнила, что инициатива в данном расследовании принадлежала не кому-нибудь, а ей. Не Глеб Петрович обратился к ней за помощью — наоборот, она сама его разыскала и попросила помочь.

Она вообразила, какую мину скорчит ее теперешний сосед по столику, если к нему начнет приставать с расспросами незнакомый человек, более того — агент ФСБ. Конечно, если Ирина сама, лично, представит ему Сиверова и объяснит, чем вызван этот визит, Маевский ответит на все вопросы. Но его вошедшая в поговорки болтливость гарантирует широкую огласку как самого дела, так и участия в нем Ирины Андроновой. Независимо от результатов расследования, ее репутация в определенных кругах будет загублена раз и навсегда: коллекционеры ни за что не захотят пользоваться услугами консультанта, замеченного в тесном сотрудничестве с силовыми структурами. А если вся эта история с троянскими украшениями окажется пустышкой, недоразумением или, хуже того, мистификацией, над ней вдобавок станет хохотать вся Москва, а потом и Питер — культурная столица России… Нет, действовать в открытую означало бы совершить профессиональное самоубийство, а к этому Ирина Андронова еще не была готова.

Она нашла наконец зажигалку, нервно прикурила и, безо всякого удовольствия сделав пару быстрых, коротких затяжек, стала кое-как заталкивать в сумку ее разбросанное по столу содержимое.

Маевский тем временем уже перестал делать вид, что смотрит в сторону. Теперь он неотрывно смотрел на фотографию, а Ирина методично собирала вещи — косметичку, ключи от квартиры, помаду, бумажник, пудреницу, кошелек с деньгами и кредитками, духи, перечный газ…

На столе остались лежать ключ от машины и фотография. Ирина бросила в сумочку ключ (отметив про себя, что, когда он понадобится, найти его снова будет ох как непросто) и потянулась за фотографией.

— Одну секундочку, если позволите, — остановил ее Маевский. — Прошу простить мою бестактность, но… Словом, если не секрет, кто это?

Ирина украдкой перевела дух. Коллекционер заглотил приманку и прочно сидел на крючке.

— Даже не знаю, как объяснить, — сказала она. — Так, чудак какой-то. А может, и маньяк. Несколько раз звонил по телефону, признавался в любви… вернее, в том, что такие люди называют любовью. А потом я нашла в своем почтовом ящике вот эту фотографию. Взгляните!

Она взяла фотографию со столика и, перевернув, протянула ее Маевскому обратной стороной. «Дорогой Ирине на память от поклонника», — было написано на обороте. «Поклонника» было написано через «а», и по тому, как насмешливо приподнялись аккуратно подстриженные брови Маевского, Ирина поняла, что эта подробность не укрылась от его внимательного взгляда. Написано было рукой Глеба Сиверова, но это не имело значения, поскольку коллекционер, конечно же, не мог знать почерк секретного агента ФСБ.

— Симпатичный у вас знакомый, — заметил Маевский, переворачивая фотографию и снова впиваясь взглядом в изображенное на ней лицо.

Ирине он вовсе не казался симпатичным — может быть, потому, что фотография представляла собой сильно увеличенную копию казенного снимка с водительского удостоверения и выглядела расплывчатой, а возможно, и по каким-то другим причинам.

— Я же сказала, это не мой знакомый, — возразила искусствовед.

Это прозвучало немного резко — она представила, что теперь станет болтать по этому поводу Маевский, и просто не могла себя сдержать.

— Конечно, конечно, — поспешно сказал коллекционер, который был достаточно проницателен, чтобы уловить изменение настроения Ирины и понять, чем оно вызвано. — Извините еще раз, но… Вы не знаете, как с ним связаться?

О Маевском поговаривали, что при случае он не прочь поразвлечься с мальчиком. «А что, понравился?» — завертелся у Ирины на кончике языка каверзный вопрос, но она его, естественно, не задала, тем более что знала: дело совсем не в этом.

— Понятия не имею, — сказала она с оттенком легкой обиды, как будто ее заподозрили в предосудительной связи с типом, изображенным на фотографии.

Это была чистая правда: Ирина действительно понятия не имела, как связаться с человеком, умершим не менее недели назад. А хоть бы и час назад — все равно.

— Я же говорю, — продолжала она, — фотография лежала в почтовом ящике.

— Да, сразу видно, что этот молодой человек вам не пара. Да и избранный им способ ухаживания… гм… прямо скажем, оставляет желать лучшего. Вы не боитесь? Может быть, стоит обратиться в милицию?

Милицию господин Маевский приплел явно для красного словца. Вмешательство милиции было ему нужно в самую последнюю очередь.