Антимамочка. Реальное материнство

Я все время чувствую себя жонглером, который судорожно пытается удержать на шестах вращающиеся тарелки. В левой руке у меня крутится тарелка материнства, в правой – старательно сохраняет равновесие тарелка карьеры. Я не могу упустить ни одну из них, но иногда у меня просто не хватает сил. Поскольку все мое внимание сосредоточено на этих двух, мне волей-неволей приходится упускать из виду тарелку домашнего очага (на которой лежит продление страховки, звонок в службу установки бойлеров, хозяйственные хлопоты и прочие «радости» взрослой жизни). Естественно, она с грохотом срывается с шеста, и хорошо, что у меня есть Джеймс, который ловко подхватывает ее на лету, погашает задолженности по кредиту и снимает показания счетчиков. Я даже не знаю, где эти счетчики находятся (честное слово!).

Я всегда была девушкой домовитой («всему свое место, все на своем месте»), но, как мне ни больно в этом признаваться, после рождения детей мои стандарты серьезно пошатнулись. Теперь наш дом больше напоминает Бермудский треугольник, и найти в нем что-нибудь – та еще задачка. Когда-то аккуратные шкафы готовы взорваться грудой всякого хлама. Я не преувеличиваю: мне приходится утрамбовывать вещи ногой, чтобы закрыть дверцу. Пыль лежит во всех укромных уголках, да и не в укромных тоже. Стеклянная стойка для телевизора (стекло – не лучший выбор, я уже поняла) так и притягивает к себе липкие пальчики. Всякий раз, когда я нахожу минутку, чтобы посмотреть сериал, мои глаза невольно натыкаются на отпечаток чьих-то губ точно посередине экрана. Значит, Джуд опять пытался поцеловать любимых героев прямо после завтрака.

Тарелка домашнего очага не единственная, кому приходится прозябать в забвении. Точно так же не везет тарелке с временем для себя, на которую кучей свалены списки незаконченных дел, журналы о знаменитостях, похудевших до нулевого размера к утру после родов, походы в бассейн и сто раз перенесенные встречи с друзьями. Она медленно остановила вращение и без лишнего шума упала на пол, где лежит в ожидании дня, когда корни у меня отрастут до такой степени, что мне просто придется подвинуть остальные дела и пойти в парикмахерскую. Или же когда я соберусь с духом и запишусь на второй сеанс коррекции бровей. Я как-то сходила на первый, но дальше дело не пошло: я купила карандаш для бровей за пять фунтов и успокоилась.

Правда в том, что если я когда-нибудь и найду время, чтобы докрасить кухонный гарнитур, который забросила полтора года назад, пропылесосить за стойкой телевизора, куда не ступала нога человека со времен Большого Гнездования 2014-го, или нанести автозагар больше, чем на половину тела, я буду переживать, что не потратила эти часы на тарелки материнства и карьеры.

Я всегда представляла себя этакой мамой-карьеристкой в стильном деловом костюме, которая после важного совещания спешит на рождественский спектакль своих дочек (ага). Я буквально видела, как на меня с затаенной завистью или неприкрытым восхищением смотрят другие зрительницы. Еще бы, ведь я все могу и все успеваю. Когда я в первый раз ушла в декретный отпуск, то наивно полагала, что вернусь к работе в полном объеме (или хотя бы на четыре дня в неделю) и брошу все силы на дальнейшее построение карьеры, в которую уже неслабо вложилась.

Несколько месяцев я тешила себя иллюзиями, но потом начала подозревать, что никогда не смогу достичь прежнего уровня. Я очень хотела работать, но боялась, что отдавать всю себя карьере уже не получится. Генри начинал плакать, стоило мне просто скрыться из виду. А я вдруг поняла, что не горю желанием расставаться с ним чуть ли не на всю неделю и регулярно пропускать вечернее купание и сказку на ночь. При этом у меня перед глазами были примеры мам, которые вернулись к работе на схожие должности и доказали, что это возможно. И я не испытываю к ним ничего, кроме уважения (ну и немножко зависти, конечно).

Но я поняла, что мне (и, подозреваю, не мне одной) придется чем-то пожертвовать. До рождения детей я привыкла засиживаться на работе допоздна и трудиться на выходных, чтобы впечатлить начальство своей производительностью. Мне было двадцать четыре года, я ездила на корпоративной машине, носила красивые блузки и туфли на каблуках. Необходимость в сжатые сроки заполучить выгодное финансовое предложение приятно щекотала нервы; когда я ближе к ночи возвращалась из офиса, то наливала бокал вина и проверяла рабочую почту. Я, наверное, была немножко мученицей и находила в этом извращенное удовольствие – «Я отвечу на письмо в десять вечера, пусть все видят, что я горю на работе». Но такой ритм жизни полностью меня устраивал, поскольку других занятий, кроме как разложить по полкам и так идеально сложенные вещи или выйти на пробежку с наушниками в ушах, у меня не было. Даже во время болезни я умудрялась работать из дома. Я действительно была на сто процентов предана своему делу.