Антимир

Успокоившись, он ослабил концентрацию и продолжил трапезу, матери всё равно ничего неизвестно, так что никаких его секретов она не выдаст.

Через минуту после окончания перешёптывания обе женщины показались на кухне. Мать в новых тапках, которые уже не шаркали, потому и вошла бесшумно, сразу остановилась у огромного холодильника, который стоял напротив двери, и стала раскладывать по полкам содержимое пакетов.

Дочь, молодая копия матери с незначительными поправками, красивая ухоженная женщина в дорогом летнем костюме василькового цвета, состоящего из обтягивающей юбки средней длины и лёгкого, с глубоким вырезом, так, чтобы показать небольшие фрагменты изящного нижнего белья, пиджака, натянуто улыбнулась брату и произнесла:

— Вить привет!

— Привет, — ответил он и встал для традиционного поцелуя.

Она немного замешкалась у входа, пристраивая на ручку кухонной двери дамскую сумочку.

Затем они чмокнули друг друга в щёчки и обменялись взглядами. Виктор выдвинул мягкий табурет из-под стола и жестом пригласил сесть. Стойкий запах духов с мягким, можно сказать, фруктовым ароматом волной захлестнул кухонное пространство.

— Чай? Кофе? — предложил брат и начал сканировать её мысли.

— Кофе, но чёрный, — ответила она, увидев на столе его бокал наполовину заполненный светло-коричневой жидкостью.

"Что там мать копается, обещала оставить нас наедине", — тут же просочились её незащищённые мысли в эфир.

"Так, значит, будет пытать, если удаляет мать", — сделал вывод Виктор, занятый организацией кофе для сестрёнки.

Ольга тем временем, усаживаясь за столом, откинула правой рукой тёмные объёмные волосы, постриженные под каре с низкой чёлкой и общей длиной чуть ниже линии рта. Её лицо с широкими скулами и острым, в отличие от брата, подбородком, но с мягкими чертами как бы невзначай повернулось в сторону матери.

Анастасия Петровна, видимо помня уговор, заторопилась, а в мыслях дилемму уходить или продолжить возню с пакетами, решила просто: "Тут уже ничего скоропортящегося, потом разберу". Она, оставив пакеты у холодильника, вышла из кухни.

Виктор поставил перед сестрой чашку черного дымящегося кофе и положил рядом ложечку, уселся на своё место и принялся доедать ранее начатый бутерброд с маслом и сыром.

— Спасибо, — ответила сестрёнка и, взяв ложечку, потянулась за сахаром.

Мысли её постоянно вращались вокруг одной темы, как начать разговор: дипломатично мягко или уж сразу с места в карьер.

"Кормилец наш, наверное, и не догадывается, что о его похождениях уже полгорода знает", — выпустила она наружу скан и бросила взгляд в сторону Виктора.

Поймав ироничное "кормилец", он внутренне съёжился, такие обороты не сулили ничего хорошего.

— Ну, как прошёл вечер? — наконец определилась она с началом диалога.

— Да, ничего, нормально, — ответил он, допивая свой кофе с молоком.

— Я имела в виду ночь, — помешивала она уже сахар в чашке.

Стиль разговора по интонации уже начал смещаться ко второму варианту.

— И ночь также, — спокойно ответил Виктор и поставил пустой бокал на стол.

— Ты считаешь это нормально? — продолжила Ольга и сделала небольшой пробный глоток кофе.

— Ты сейчас о чём говоришь? — переспросил закончивший трапезу брат и, облокотившись на стол обеими руками, подпёр кистями рук, сжатыми в кулаки, подбородок, демонстрируя всем своим видом спокойствие и беспечность.

"Однако держится он молодцом!" — сразу же поймал он её мысль.

— О твоих похождениях: не гадь, где живёшь, — слегка взорвалась Ольга, стараясь завести и его.

— Поясни, — опять спокойно, не отвечая на провокационный тон, продолжал он.

— Что тут пояснять, зачем переспал с Наташкой? — выпалила она, сверля его взглядом.

"Баран, оттрахал замужнюю женщину и считает, что ничего не произошло", — продлила обличительную тираду, но уже мысленно.

— Тебе что Наташка доложилась? откуда такие сведения? — отбивался Виктор с прежним спокойствием, но в голосе прорезались уже и нотки волнения.

— От верблюда! Наш городок — что большая деревня, на одном конце пукнул, а на другом уже нос зажимают, — прозвучавшая фраза была в несвойственной Ольге манере выражаться, потому и выглядела вычурно просторечным, и несколько резала слух.

"Сказать ему про соседей по даче или нет? — пронеслась тут же мысль, — ни свет, ни заря появились в аптеке и сразу же о нём, забыли даже за которыми лекарствами заходили".

— Ну, всё же? — продолжал он формально упорствовать, хотя уже понял, какая оплошность привела к огласке, единственное, что было непонятным, с какой стати он должен оправдываться.

— Ночи-то лунные, бывает светло, как днём, а Наташенька принимает водные процедура голенькая на просторе и тебя не стесняется, — выложила она факты компромата.

— Понятно, соседи в щели заборные подсматривают, — раздражённо отозвался он о соседях, косвенно признав тем самым, что это не слухи.

— Бог с ними с соседями, теперь дело не в них, а в тебе, — удовлетворённая достижением промежуточного результата, продолжала атаковать брата сестра.

— А мне-то что? Мы уже взрослые люди, нам уже за тридцать, мы имеем право, сами делать ошибки, и сами за них отвечать.