Антиох Кантемир и развитие русского литературного языка

Здание Кунсткамеры и Академии наук и художеств. Гравюра по рисунку М. И. Махаева из издания 1753 г.

Сам писатель так оценивает в предисловии к «Разговорам» смысл своей литературно-языковой деятельности: «Труд мой был не безважен, как всякому можно признать, рассуждая, сколь введение нового дела нелегко. Мы до сих пор недостаточны в книгах философских, потому и в речах, которые требуются к изъяснению тех наук». При этом Кантемир требовал, чтобы новообразования соответствовали природе родного языка: «К тому мне столь больше надежда основана, что те введенные мною новые слова и речения не противятся сродству языка русского» (предисловие к «Письмам Горация»). Писатель чутко улавливал направление развития словарного состава языка. В речи встречались тогда слова очень разные по происхождению и стилистическим свойствам. Одно (специальное) понятие имело, как правило, разные способы наименования, предлагавшиеся теми или иными авторами. Лишь в результате соотношения и отбора этих наименований складывались стабильные нормы словоупотребления, свойственные национальному литературному языку. Большую роль в этом сыграла напряженная и целенаправленная деятельность выдающихся писателей, ученых и общественных деятелей XVIII в., в том числе Кантемира.

Белинский, предпринимая в «Литературной газете» в 1845 г. «очерк русской литературы в лицах», начинает его со статьи о Кантемире[8] — приведенные выше высказывания взяты из нее. Именно со времени Кантемира наша литература окончательно вырывается из пут церковной тематики и риторики, непосредственно обращается к современной социальной действительности, окружающему миру. Эту гражданственность («светскость») Белинский больше всего ценил в Кантемире, указывая, что он «первый на Руси свел поэзию с жизнью»; это был «публицист, пишущий о нравах энергически и остроумно»; его произведения говорят «о живой действительности, исторически существовавшей».

Конечно, Кантемир для своего времени прежде всего просветитель. Но в своих заботах о благе общества, в борьбе с невежеством и пороками он проявлял подлинное бескорыстие и человечность. «По мне, — восклицал Белинский, — нет цены этим неуклюжим стихам умного, честного и доброго Кантемира». Сохранилась характерная надпись 1777 г. к портрету Кантемира, сделанная Г. Р. Державиным: «Старинный слог его достоинств не умалит. Порок! не подходи: сей взор тебя ужалит».

Старые биографы постоянно подчеркивают «кроткий» характер Кантемира, его «добродетельную жизнь», склонность к кабинетным занятиям. В первом его жизнеописании (еще XVIII в.) так и говорится: время «препровождал он по большей части как философ, или, лучше сказать, пустынническим образом». В стихах Кантемира, действительно, не раз высказывается мечта о «тишине», «малом доме» и т. д. Однако это никак не вяжется с биографией писателя, его участием в общественной и государственной жизни, боевым тоном всего творчества. Гуманизм Кантемира был наступательным, а неугасимая тяга к знаниям, созидательной деятельности, действительно, отвращали его от придворной суеты.

Здание Земского приказа, где в 1755–1785 гг. помещался Московский университет

Среди произведений Кантемира немало переводных. Литература XVIII в. вообще изобилует такими «переводами», они составляют в это время своего рода жанр, форму творчества. При большой точности перевода, оригинал служил часто лишь материалом для его самостоятельного языкового изложения. Особенно часты в XVIII в. переводы сочинений научного и учебного содержания. Под пером лучших писателей и ученых переводные тексты приобретали все качества, позволяющие отнести их к образцовым памятникам русского литературного языка своего времени. Вопрос об авторстве применительно к переводам стоит остро на всем протяжении XVIII в. «Переводчик от творца только что именем рознится», — категорически утверждал Тредиаковский. Кантемиру в свое время также приходилось отражать недобросовестные нападки на этот счет. Например, в стихотворении «К стихам своим» он остро замечает: «Зависть, вас [стихи] пошевеля, найдет, что я новых И древних окрал творцов и что вру по-русски То, что по-римски давно уж и по-французски Сказано красивее».

Кантемир был на уровне образованности своего времени. Он поддерживал отношения с выдающимися мыслителями, писателями, учеными — автором французской «Энциклопедии» Монтескье (перевел его «Персидские письма», сатирически изображавшие феодальную Францию)[9], Вольтером (переписывался с ним, сообщая более точные сведения по истории и современному состоянию России), математиком П. Мопертюи, известным художником Дж. Амикони (он написал в 1738 г. маслом портрет Кантемира)[10].