Антипедагогические этюды

Его глаза бесцеремонно шарили по строчкам. Прочитал вслух, нехорошо улыбнулся:

— А вот и причина. Про кого написала? — он впился взглядом в лицо дочери. — Молчишь, шлюшка дешёвая? Ну ничего, я это поправлю моментально, в течение часа!

Он яростно разорвал листок на мелкие клочки и сунул обрывки жене:

— Иди, выбрось в ведро.

Мама покорно пошла на кухню. Отец молчал, играя желваками. Ждал.

Потом он долго, много и правильно говорил, усадив дочь напротив себя. Мама, как китайский болванчик, кивала на каждом его слове.

По ходу речи отец постепенно успокаивался, и уже потекли слова «доченька», «родная» и «девочка моя». Папа желал ей добра, это было ясно. Наверное, он, как всегда, прав, ему виднее.

— И ты, Зиночка, когда будешь в моём возрасте, станешь думать так же, дорогая. Пойми! Я хочу защитить тебя от неправильной судьбы, доченька!

И лишь в девять часов вечера беседа была окончена: режим есть режим, Зиночке пора отправляться в постель.

— Ну всё, — сказал наконец папа, бросив взгляд на часы. — Не сомневаюсь, что ты всё поняла. Ты же у нас большая умница, доченька. Иди, готовься ко сну.

Он примирительно поцеловал её и ласково потрепал по плечику:

— Ладно, забудем. Я простил тебя. Ты ведь глупенькая ещё…

Большие стенные часы пробили, как положено, когда Зиночка была уже в постели. Она долго ворочалась, потихоньку плакала; но наконец сон сморил её.

…А утром она поднялась совсем прежней: аккуратной, подтянутой и дисциплинированной.

— Доброе утро, доченька! Как спалось? — засиял ей навстречу свежей улыбкой отец.

— Спасибо, папа, хорошо.

Она спокойно посмотрела в глаза родителю открытым взглядом и отчётливо подумала: «Как я тебя ненавижу!»

На благо и во имя

Только не надо нервничать!.. Диана уже пришла в себя и спокойно обдумывала ситуацию. Да-да, докладная записка!

Ручка быстро побежала по бумаге:

«Директору… школы… учителя Малько Д.И. …Довожу до Вашего сведения…»

Вот пусть теперь Гордунова попляшет! «Не видать ей медали как своих ушей, не будь я Малько!» — удовлетворённо усмехнулась Диана, ставя жирную точку.

…Конфликт был давний, ещё с прошлого года. Забыть, плюнуть и растереть. На одной из контрольных (списывают ведь, лодыри!) Диана Ивановна перехватила записку от Гордуновой к выдающемуся двоечнику Серёжке Крылову. Смазливый тип, но лентяй — поискать! Когда-то, в младших классах, даже, говорят, был отличником, во что сейчас верилось с трудом.

— Гордунова, это что за благотворительность?! — возмутилась учительница, когда белый квадратик уже, казалось бы, благополучно перекочевал к Крылову.

— Дай сюда! — она подошла к юноше и решительно протянула руку.

— Диана Ивановна, это не шпаргалка. Честное слово! — покраснел Крылов.

— Да-а? А что, по-твоему? — рассердилась математичка. — И вообще, Гордунова, если не хочешь, чтоб я тебе работу не зачла, прекрати эти штучки! Не ожидала от тебя.

— Диана Ивановна, отдайте! — потупилась Гордунова, тоже красная, как малина. — Это действительно не шпаглагка.

— Да вы что, за дурочку меня оба держите, что ли?!

Класс заинтересованно молчал. Диана Ивановна ловко выхватила послание из рук зазевавшегося парня. Он рванулся было забрать, но не успел.

— Диана Ивановна, не читайте, это не вам! — не на шутку разозлился Крылов. Он встал и выпрямился во весь свой немалый рост и смотрел на учительницу то ли с мольбой, то ли с ненавистью; сразу и не поймёшь.

Но Диана уже развернула записку. Действительно, никакой математики. Но не менее увлекательно, ничего не скажешь.

— Лучше отдайте, а не то… — Крылов шагнул к ней, сжав кулаки.

— Нет, милый мой, ты не будешь мне указывать! «Серёжка, я тебя тоже люблю!» — прочла она нараспев, нехорошо улыбаясь. — Да что вы знаете о любви, сопляки?

И добавила снисходительно:

— А если уж и любить, Гордунова, то кого-нибудь более достойного. Зачем же до Крылова опускаться?

И вот тут-то (об этом потом все рассказывали по-разному) тихая и примерная Гордунова тоже встала, подошла к учительнице и влепила ей пощёчину. Или нет, она сначала что-то сказала. Ну что-то вроде: «Самое страшное — это опуститься до Вас!»

И выскочила из класса. Вот это была мизансцена!.. Нечто доселе невиданное и неслыханное в истории школы! Ладно, если бы Крылов! — по нём давно тюрьма плачет. Но Гордунова???

Контрольная, конечно, сорвалась, потому что три секунды спустя в коридор выскочила сама Диана Ивановна.

— К директору поскакала! — в этом ни у кого не было сомнений.

— Ой, что будет!!! — запищала Барсукова. Да, что-то будет. Мало не покажется.

Наташу Гордунову в классе любили: не задавака и не кривляка, всегда всех выручает. Но были и такие, кто тихонько радовался: так ей и надо! Тоже мне, умница-разумница; теперь перестанут, наконец, без конца и края её в пример ставить.

…А окончилось всё почти буднично. Девочка несколько дней не ходила в школу, а потом в кабинет к директору пришли родители-Гордуновы; тут же вызвали и Диану Ивановну. Дело разбиралось при плотно закрытых дверях, и даже всезнающая секретарша Аллочка не смогла ничего разъяснить любопытному коллективу. И Диана (обычно — очень словоохотливая, до тошноты) сказала только: