Антипутеводитель по современной литературе. 99 книг, которые не надо читать

Собеседники Михаила Веллера рассказывают ему о разном, и каждый о предсказуемо своем: Виктор Суворов – о гитлеровском вермахте и советской армии времен Сталина, Сергей Юрский – о расцвете БДТ под началом Товстоногова, Владимир Молчанов – о ситуации на ТВ времен Кравченко, Владимир Соловьев – о гнусной оппозиции эпохи Путина («не Ноев ковчег, а мусорный бак»). Дмитрий Быков не забывает о женщинах, Андрей Макаревич – об акулах, а акула капитализма Борис Абрамович Березовский, поминая добрым словом первого президента России, сурово клеймит президента номер 2 (он же номер 4), а президенту номер 3 ставит экзотический медицинский диагноз.

Впрочем, едва ли не каждая из приглашенных звезд считает своим долгом хотя бы между делом обласкать интервьюера. «Аксенов мне пожал руку и поздравил с выступлением» – это, пожалуй, наиболее аскетичная формулировка. «Вы меня приводили в восторг всегда» (Молчанов). «Миш, ты меня как никто понимаешь» (Быков). «Ну, Миша, – вы, профессионал» (Стругацкий). «Ты правильно делаешь, что пишешь, молодец» (Жванецкий). «Ты как человек блестяще выступающий» (Соловьев). «Маститый, обожаемый мной писатель» (тоже Соловьев). «Великий Веллер» (опять-таки Соловьев).

Сам Михаил Иосифович тоже очень мил со своими собеседниками, зато прочим гражданам везет куда меньше. Рассказывая о своих встречах с Аксеновым, автор, например, сварливо называет членов российской писательской делегации (кроме Василия Павловича и себя, разумеется) «сотней уродов». В разговоре с Соловьевым он сетует на «безмозглость оппозиции». В беседе со Жванецким считает необходимым задеть покойного Аркадия Райкина. Помнится, дотошный и крайне предвзятый Федор Раззаков, автор книги о маэстро, не мог, как ни старался, найти хоть какой-нибудь компромат на Аркадия Исааковича. А вот Веллер делает это непринужденно: «Мне когда-то его завлитша плакала, что она практически полностью написала за него книгу, дома и сверх рабочих обязанностей, и не получила ни шиша, кроме своих ежемесячных девяноста рублей зарплаты…»

В своей книге Михаил Иосифович не только вопрошает, собирает комплименты и обличает. Он не прочь и пофилософствовать. «Когда-то, давно-давно, в 1981 году мне пришла в голову идея, как устроен мир и человек в нем», – сообщает он Виктору Суворову. И жалуется ему: «Когда-то никогда никуда не пускали, потом не было ни копейки денег, а сейчас и пускают, и на билет наскребешь, и все равно какие-то проблемы». Какие именно? Ну вот, к примеру: «Я уже дожил до такой степени приглашаемости, что последние времена кручу рылом, куда ходить, а куда нет, потому что всюду ходить невозможно». Чувствуете трагизм ситуации?

Самые светлые воспоминания Веллера – о путешествии в Казань. В поезде «мудрый и обстоятельный Макаревич достал холодную вареную курицу, крутые яйца…» Курица, припасенная руководителем «Машины времени», похоже, настолько запала в душу автору, что он в середине книги он возвращается к ней вновь: «Идиоты пошли в ресторан, а у Макаревича была холодная вареная курочка, яйца вкрутую…» Еще пару сотен страниц спустя, в финале, публикуется эссе, где Веллер размышляет о культуре, духовных и материальных ценностях. Невольно ждешь здесь третьего пришествия той же универсальной курицы, но ее нет. Синюю птицу, кажется, все-таки съели.

Жжануда

Евгений Гришковец. 151 эпизод жжизни. М.: Махаон

«Молоко оказалось прокисшим. Не совершенно прокисшим, а с неприятной, но внятной кислинкой. От огорчения, беспомощности и облома я даже развел руками и посмотрел по сторонам, будто желая найти сочувственный взгляд. Мне было в этот момент так себя жалко, что я чуть не расплакался. Я почувствовал себя обманутым, одиноким и несчастным. А сегодня молока не хочется…»

Не беремся судить, каков Евгений Гришковец на самом деле, вне сцены и ЖЖ, однако тщательно лелеемое им авторское «я» отчетливо ассоциируется с персонажем анекдота – пассажиром авиалайнера, который первые полчаса полета доводит окружающих горестными стенаниями, как ему хочется пить, вторые полчаса бесит всех радостными признаниями, как ему стало хорошо, когда он попил, а после того, как на него, наконец, зашикают со всех сторон, он всё оставшееся время полета будет тихонько бурчать о том, какие вокруг него сидят редкостные зануды.

Гришковец – добрый и милый интеллигент, но может достать любого. Его alter ego – из тех намертво зацикленных на себе граждан, которые в ответ на брошенный мимоходом вопрос «как дела?» ставят портфель на асфальт, хватают собеседника за пуговицу и начинают рассказывать о своих делах в мельчайших подробностях, не исключая дырки на носке, золотухи племянника и расстройства желудка любимого пса.