Антирретики против Акиндина

13. Акиндин же в своих сочинениях как от века священных богословов и тех, кто ныне им следует, так и наставников священного безмолвия и согласного ему сверхъестественного созерцания, рассекши как бы на две части и возжелав расставить их по противоборствующим партиям, пытается убедить [в этом] и с помощью их писаний в защиту этого [безмолвия], будто божественный свет никогда не был воистину видим никем из от всякого века очистившихся благодаря отшельничеству, аскезе, молитве и безмолвию. Ибо показав, как он считал, что Бог не только видим, но и причаствуем святыми ангелами и людьми из одних лишь творений, — ведь он это [по сути] заявил, объявив тварной и светлость божественной природы, и все энергии и дары Свято Духа, — он прибавляет: «что же, сказавший: «никто, слыша об "умном чувстве" (αϊσθησιν νοός), пусть не надеется, что ему видимо [явится] слава Божия» [1493], или [сказавший]: «блажен тот ум, который стяжал в молитве совершенную безобразность (άμορφίαν)» [1494], или: «всех видит Бог, а Бога видят те, кто не видит ничего во время молитвы» [1495], или любые другие святые, отвращавшие устремляющихся к божественным богоявлениям от всего того, что производит в созерцающем уме образы света или огня, или иной какой образ, не знали про Господню светлость [явившуюся] на горе, на которой Он преобразился? Почему же они так говорили и советовали? Но, как кажется, один смысл у того таинства, и другой — у богословия и созерцания всех прочих человеков, кто бы это ни был».

14. Мы же [слыша выражение], что слава Божия никому не была явлена видимо, понимаем [«видимо»] в смысле «чувственно», и на это указывает приводимое чуть после, где он учит созерцающий ум отвращаться от всего, что может представить уму образ света или огня, или как другой какой образ [1496]. Ибо все, что имеет образ и форму, необходимо является чувственным или представлением чего–то чувственного. Если же ты и в [повествовании о] божественном преображении слышишь и {стр. 338} о свете, и о видимой форме (μόρφωςτιν), то это потому, что было невозможно сказать по другому — ведь о Пребывающим неизменным говорится «преобразился», потому что Он тогда сделался явным. «Преобразился, — ведь сказано, — не то, чем не был, восприняв, ни в то, чем Он не был, преложившись, но показуя Себя Своим ученикам тем, чем Он был» [1497]. И оный свет именуется и божественным мраком как появляющийся [в душе] в результате не только отъятия, но и прекращения всего чувственного и всех рассуждений, и всех мыслей. Поэтому и «блажен тот ум, который стяжал совершенную безобразность», и «Бога видят те, кто не видит ничего во время молитвы». «Поскольку, — сказано ведь, — всякий помысел входит в сердце через представление каких–либо чувственных вещей, то тогда озаряет его [то есть сердце] блаженный свет божественности, когда оно упразднится от всех [чувственных вещей] и будет свободным от их образов, так как эта светлость в результате лишения всех мыслей является чистому уму» [1498].

15. Говорящие это доподлинно знали, конечно же, божественное преображение, а не, как ты ошибочно подумал, вид чувственного в собственном смысле слова света или воображаемый мысленный образ, — ибо к этому ты теперь очевидно поворачиваешь, — одним лишь троим апостолам единожды бывший, но и не сущность божественную или ангельскую, а Божие божественное воссияние и благодать, и светлость, духовно явленную и в каждом поколении таинственно возникающую в святых: ныне как бы в части [брачного] залога [1499] в меру прибывшей каждому от исполнения божественных заповедей чистоты, а в будущем — столь явную и столь великую доставляющую радость, что все здешнее в сравнении с тем суть символы, зерцала, и начатки. Итак, как знающие, что просвещение Духа появляется духовно и неизреченно, они запрещают бывающее посредством чувства и воображения — природного или бесовского.

ГЛАВА 7

Разбор другого его речения, где он обманчивыми советами пытается упразднить явление достойным божественной благодати.