Антисемитизм и упадок русской деревенской прозы. Астафьев, Белов, Распутин

В публицистике и интервью эпохи застоя Белов в целом более сдержан и шаблонен (чувствуется опыт партийного агитатора), а вот в прозе – более разнуздан и бесстыден. Но и в очерках и статьях брежневского времени, собранных в сборнике «Раздумья на родине» (1986), Белов местами выпускает антисемитское жало, то жалуясь на то, что по телевидению не показывают деревню, но зато «играет народный артист СССР Д<аниил> Шафран (виолончель)» («Требуется доярка») [Белов 1986: 118], то вдруг набрасываясь на публикацию стихов Григория Остера в журнале «Колобок» («Из народных глубин») [Белов 1986: 208][31]. Но в дискурсивных текстах перестроечного периода антиеврейская позиция Белова становится очевидной. Уже в выступлении на I Съезде народных депутатов СССР в 1989 году, где Белов был делегатом от Коммунистической партии, он начинает озвучивать свою идею фикс в дискурсивной, несколько завуалированной форме: «Не торопитесь спешить, как говорили в Одессе. У нас пока нет власти, она принадлежит иным, иногда даже не известным нам людям. Она в руках, в тех руках, в чьих телевизионные камеры и редакции газет…» [Белов 1989а: 4]. Параноидальная идея о заговоре евреев против России станет рефреном исторической трилогии «Час шестый», над которой Белов работал в 1970-1990-е годы и о которой речь пойдет ниже.

В интервью журналу «Посев», записанном в 1991 году, Белову задали следующий вопрос: «Я знаю, что в некоторых кругах бытует мнение, что революцию в России сделали евреи. Как вы к такой мысли относитесь?» Белов ответил:

Ну, конечно, без евреев это не могло бы произойти. И куда же мы денемся от того, что евреи были в оппозиции всему, всей русской государственности? Это сами евреи и сионисты понимают. Вся беда в том, что сейчас эта практика продолжается. Если бы она была другая, то все было бы нормально. У меня есть воспетый В. Маяковским, – это не только документ, дающий право передвижения. Это еще и документ, где фиксируется подлинность национальности, даты рождения, имени и фамилии, подлинность места жительства. Чем он хуже, вологодский колхозник, своего же родного брата, который живет в Вологде?» См.: [Белов 1986: 75].

факты. Меня, например, на телевидение до сих пор не пускают. Есть такая тенденция, и она развивается. И называйте меня антисемитом или кем угодно, но от правды никуда не уйдешь. Я не скрываю этого [Белов 1992].

Вместе с коллегами по ультрапатриотическому лагерю Белов популяризирует идею еврейского характера революции, имеющую мало общего с реальной исторической картиной участия в ней евреев Российской империи. Как заметил один из ведущих историков современного еврейства Джонатан Френкель, «в численном отношении революционеры <…> составляли ничтожную часть еврейского населения. Можно говорить о нескольких тысячах <из более 5 миллионов евреев в Российской империи в 1900 году>» [Frenkel 1992: 91].

Статьи Белова, опубликованные в постсоветские годы, изобилуют общими местами антисемитского дискурса. Некоторые его заявления поражают своей безграмотностью и кощунственной ложью. В статье «Догорающий Феникс» проводится параллель между происходившим в годы коллективизации и раскулачивания и событиями в годы войны и оккупации, но отсутствует даже упоминание о Шоа (Холокосте):