Антисоветчина, или Оборотни в Кремле

Количество подсудимых ограничили двумя десятками, которые будут персонально представлять различные структуры нацистского государства. Остальных военных преступников было решено судить отдельно, на других процессах. А главным предназначением Трибунала признавалось создать юридический прецедент: осудить нацизм как таковой, его идеологию, его организации. Подход, кстати, чисто западный. Пока официально не осуждено, пока юридически не признано преступным, значит, и не считалось таковым. И в прошлом получалось вполне допустимым вести дела с нацистами, заключать с ними соглашения, делать “подарки” наподобие Чехословакии. Но ведь и Советский Союз в 1939–1941 гг поддерживал дружеские связи с Германией, заключал пакт Молотова-Риббентропа. И на этом западные союзники хорошо сыграли. Предложили ввести в устав Международного Трибунала пункт, запретивший касаться вопросов, способных дискредитировать победителей. Иначе, дескать, подсудимые и защита смогут использовать такие факты, чтобы поссорить страны антигитлеровской коалиции и сорвать правосудие. Советским представителям пришлось на это согласиться.

Нюрнбергский процесс длился около года. На нем прошли сотни свидетелей, были рассмотрены тысячи документов, доказаны факты преднамеренной агрессии, чудовищные планы в отношении порабощенных народов, вскрыты страшные улики систематических и целанаправленных зверств [139]… Но пункт о запрете касаться того, что может “дискредитировать победителей”, действовал четко. Как только возникала опасность, что разбирательство затронет подобные “скользкие” моменты, оно неизменно и решительно пресекалось. Поэтому причастность зарубежных теневых кругов к приводу нацистов к власти осталась “за кадром”. Связи германской промышленности с американскими компаниями и банками — тоже. Впрочем, и подсудимые соблюдали “правила игры”. О том, что американцы “должны судить сами себя”, Шахт мог шутить с тюремным психиатром, но, конечно, не позволял себе этого в судебных показаниях.

Однако можно отметить еще одну особенность, которая никакими пунктами устава не оговаривалась и процедурными соглашениями не запрещалась. Нюрнбергский процесс тщательно обошел стороной оккультную сторону теорий и практики нацистов, хотя и таких фактов было предостаточно. Никто не касался сатанистской “новой религии”, мистических увлечений руководителей Третьего рейха, черных магических обрядов СС. Для советских атеистических представителей это было бы как-то “неудобно”. Но и для “просвещенных” британских, американских, французских обвинителей и судей это тоже оказалось “несолидно”. И даже в западной прессе эти аспекты никакого отражения не получили. Будто их и не было. Как отмечает автор ряда работ на данную тему о. Сергий (Кондаков), “это молчание красноречивее всех слов свидетельствует, что тайна беззакония уже в действии” [81].

Приговор Международного Трибунала, осудивший нацизм, СС, гестапо и еще ряд нацистских организаций, мировые средства массовой информации объявляли торжеством справедливости, “мечом Немезиды”. Двое подсудимых, Геринг и Лей, “меча” решили не дожидаться, покончили с собой. Десятерых повесили. Семеро были приговорены к тюремному заключению, от 10 лет до пожизненного. Троих Трибунал, невзирая на “особое мнение” советской стороны, оправдал. Ганса Фриче, второстепенного сотрудника отдела пропаганды, попавшего на скамью подсудимых всего лишь “замещая” Геббельса. Франца фон Папена — видного политика, по-видимому, масона, и друга банкира Шредера, с которым они провернули интригу по приведению к власти Гитлера. Ну и, конечно же, Ялмара Шахта.

И вот любопытный момент — на Шахта и обоих других освобожденных уже завели дела германские власти. У выхода из нюрнбергского “Дворца правосудия” их ждала немецкая полиция, чтобы арестовать и предать суду. Но американцы вывезли их на своих машинах под охраной… Словом, “мировая закулиса” своих эмиссаров защитила и взяла под покровительства.

Еще характерный штрих. В Нюрнберге по обвинению в заговоре против мира предполагалось судить и руководителей германскуих концернов. Эту касту на скамье подсудимых должен был представлять Густав Крупп. Но американские врачи определили, что он тяжело болен, диагноз — склероз мозга, поэтому перед Международным Трибуналом он ответ держать не в состоянии. Больного выпустили без суда. А само обвинение промышленников для начала решили выделить в особый процесс. При этом госсекретарь США Бирнс направил секретное указание главному обвинителю в Нюрнберге американскому генералу Тэйлору: “Соединенные Штаты не могут официально предстать в роли государства, не желающего организацию такого процесса… Но если планы этого процесса провалятся то ли вследствие несогласия между остальными тремя правительствами, то ли вследствие того, что одно… из правительств не согласится на условия и требования, которые необходимы с точки зрения интересов США, то тем лучше” [139, 166].