Антисоветская блокада и ее крушение

При всей слабости правовых основ договоров от 15 мая, вытекавшей из отсутствия хотя бы отношений де-факто между двумя государствами, эти первые крупные сделки имели очень большое значение для Советского государства. Их реализация позволила получить значительное число промышленных изделий, в которых остро нуждалась Советская Россия. Майские соглашения означали также известный шаг вперед на пути фактического признания Советского государства правительствами западных стран, так как допускаемая на продолжительный период в Швецию делегация Центросоюза была таковой лишь по названию. На деле же и сами договоры заключались с Советским правительством, и эта делегация была не чем иным, как его торговым представительством. С мая 1920 г. на основании договора с концерном шведских фирм в Стокгольме стала действовать миссия Наркомвнешторга во главе с проф. Э. Ф. Юоном.^{421} Некоторые сделки были заключены также с представителями деловых кругов Норвегии и Дании. 8 апреля было заключено соглашение с представителями итальянского кооперативного института. Кроме того, было принято решение направить в Италию представителя делегации для изучения рынка и установления постоянной связи с этим институтом.^{422}

Перспективы возобновления торговли между Советской Россией и рядом союзных или нейтральных стран побудили и правительство Германии предпринять некоторые шаги в этом направлении. Советская миссия по делам военнопленных в Берлине во главе с В. Л. Коппом с мая 1920 г. получила возможность закупать и отправлять различные товары в Советскую Россию: к августу она заключила 15 сделок, в основном на медикаменты и сельскохозяйственные машины. К концу года миссия закупила товаров на 300 млн. марок.^{423}

Однако все это были лишь самые первые шаги на пути преодоления блокады и возобновления торговли в весьма ограниченных размерах, лишь с малыми или нейтральными европейскими странами и отчасти с Германией. Но даже и на позиции этих стран сказывалась политика экономической блокады, которую продолжали проводить в скрытой форме по отношению к Советской России державы Антанты. До полного урегулирования отношений на основе признания РСФСР де-факто хотя бы с одной из них — Великобританией — покончить со старым курсом в «русском вопросе» было невозможно.

Об этом со всей очевидностью свидетельствует крайне медленно и непоследовательно осуществлявшаяся союзными государствами линия в отношении отмены морской блокады.

Политика военно-морской блокады, несмотря на временные послабления, фактически продолжала оставаться в силе на. Балтике почти весь 1920 г., а на Черном море захватила и начало 1921 г. Прежде всего ход военных действий на фронтах гражданской войны далеко не сразу позволил вернуть основные торговые порты Советской России и их акватории. Пользование Петроградским портом и беломорскими гаванями стало возможным лишь в феврале — марте, портами Азовского, западной и кавказской части Черного моря, а также Каспийского — весной 1920 г. Крымское побережье стало доступным только в ноябре — декабре» Однако выход к морю на юге страны благодаря успешному наступлению Красной Армии сам по себе не означал возможности открыть торговое мореплавание. Для этого нужна была уверенность в полной ликвидации союзниками морской блокады. Между тем правительства Англии, Франции и других государств явно не торопились с отказом от ее применения.

В ответ на запрос эстонского представителя в Beликобритании от 28 января 1920 г., выразившего озабоченность, не явится ли предполагаемое заключение договора с Советской Россией препятствием для нахождения британского флота в эстонских территориальных водах, лорд Керзон 20 февраля успокоительно заметил, что вопрос о продолжении присутствия военно-морских сил Англии в этом районе еще обсуждается с Адмиралтейством и решение будет сообщено правительству Эстонии. Что же касается возможного решения, то оно было предопределено позицией самого Форин оффиса, который в тот же самый день, 20 февраля 1920 г., направил в Адмиралтейство письмо, предлагая оставить без изменений морскую политику на Балтике. Вслед за тем, 6 марта 1920 г., эстонскому представителю в Лондоне был сообщен официальный ответ Форин оффиса: «…в британской военно-морской политике на Балтике перемен не произойдет, и соответственно корабли его величества будут продолжать в ее водах, поскольку разрешат условия и состояние льда, поддерживать связь с портами Балтийских государств».

На Балтике даже после заключения мира с Эстонией в феврале — марте 1920 г. британское Адмиралтейство, по рекомендации Форин оффиса, полагавшего, что «продолжение присутствия кораблей его величества является теперь не менее необходимым, чем прежде», сохраняло основной контингент военно-морских сил, участвовавших в блокаде.