Антитела

В левом углу потолка вспыхивала и гасла неоновая трубка, но Эдмунд не увидел ни безголовых ходячих тел, ни иных доказательств, которые подтверждали бы смехотворные городские сплетни.

Взглянув на неисправный светильник, Эдмунд решил, что его напугало мерцание лампы. Вздохнув, он черкнул короткую записку для ремонтников. Перепроверив температуру в холодильниках, они добавили в систему фреон и заявили, что одноместные камеры — в том числе и «4Е» — работают так, как положено.

Не услышав более посторонних звуков, Эдмунд перевернул страницу и приступил к очередной главе, повествующей о разновидностях повреждений, наносимых тупыми предметами.

И вдруг он опять уловил это движение, легкий скрежет, шорох… и внезапный громкий удар.

Эдмунд рывком выпрямился, хлопая глазами. Он проработал в морге достаточно долго и знал, что воображение тут ни при чем.

Еще удар. Удар по металлу.

Эдмунд встал, пытаясь определить, откуда доносится звук. Может быть, какой-нибудь шутник пробрался в морг, чтобы устроить дурацкий розыгрыш… но как ему это удалось? Эдмунд неотлучно находился на посту в течение трех последних часов, но никого не видел, ничего не слышал. Он обязательно запомнил бы всякого, кому вздумалось бы сюда зайти.

Тишину покойницкой вновь нарушил удар, сопровождаемый скрежетом. Кто-то бился внутри морозильников, все более настойчиво и яростно.

Холодея от предчувствий, Эдмунд метнулся в дальний угол помещения. В глубине души он уже не сомневался, откуда исходит звук — из камер, в которых хранились трупы.

Еще школьником Эдмунд прочел немало страшных рассказов — самыми ужасными были повести Эдгара По — о преждевременных похоронах людей, которые на самом деле были живы. Ему доводилось слышать сплетни о жертвах, впавших в коматозное состояние, помещенных в камеры морга и погибших не столько от травм, сколько от холода, о людях, которым был поставлен неправильный диагноз, о диабетическом шоке и эпилептических припадках, порой напоминавших смерть.

При всех своих ограниченных медицинских познаниях Эдмунд считал эти слухи типичными образцами городских сплетен, россказнями выживших из ума старух… но теперь ошибки быть не могло.

Кто-то стучался в дверь холодильника. Стучался изнутри.

Эдмунд наклонил голову, прислушался и крикнул:

— Эй! Сейчас я выпущу вас оттуда!

Во всяком случае, это было в его силах.

Звук доносился из ящика с наклейками «биологическая опасность», «следственная улика», опечатанного желтой лентой и помеченного табличкой «4Е». В этой камере содержался труп погибшего охранника, и Эдмунд отлично помнил, что покрытое пятнами, шишками и слизью тело пролежало в холодильнике несколько дней. Дней? А потом агент Скалли вдобавок сделала вскрытие.

Этот парень никак не мог оставаться в живых.

После крика Эдмунда неумолчный стук утих, и он услышал царапанье и скрежет, напоминавшие крысиную возню.

Эдмунд судорожно проглотил подступивший к горлу комок. Неужели это дурная шутка, неужели его опять разыгрывают? Люди частенько издевались над Эдмундом и называли его дегенератом..

Если это розыгрыш, он с ними сквитается. Но если кто-то попал в беду, Эдмунд обязан прийти на помощь.

— Вы здесь? — спросил он, прикладывая ухо к опечатанному ящику. — Сейчас я вас выпущу.

Эдмунд решительно стиснул побледневшие губы, набираясь храбрости, и дернул ручку камеры «4Е».

Дверца распахнулась. В ящике металось что-то непонятное и ужасное, рвущееся наружу.

Эдмунд вскрикнул и попытался захлопнуть дверцу. Его взгляду предстал темный зев камеры, в котором бился загадочный скрученный клубок, царапая стены и оставляя вмятины на нержавеющей стали. Выдвижной ящик раскачивался и грохотал.

Из камеры высунулся мясистый придаток, сгибаясь немыслимым для суставчатой конечности образом, более всего похожий на… обрубок щупальца!

Эдмунд вновь взвыл и подпер дверцу спиной, отчаянно извиваясь всем телом, чтобы щупальце не смогло к нему прикоснуться. Под его тяжестью ящик начал закрываться. Чудовище вытянуло еще несколько отростков, находившихся там, где когда-то были руки и ноги, и принялось цепляться ими за скользкую металлическую дверцу, стараясь удержаться на месте и выбраться наружу.

С внутреннего потолка камеры капала тягучая слизь, похожая на слюну.

Эдмунд налег сильнее, и дверца почти захлопнулась, придавив два щупальца и многосуставчатый палец твари. Другие ее конечности, слишком многочисленные, чтобы назвать их руками и ногами, извиваясь и раскачиваясь, поползли внутрь.

При этом чудовище молчало, не издавая ни слов, ни болезненных криков, только продолжало неистово скрежетать и колотить по металлу.

Эдмунд напряг все свои силы и раздавил щупальце. Чудовище дернулось и втянуло конечности, прячась в холодильной камере.

Эдмунд, постанывая, привалился к дверце и нажимал до тех пор, пока не раздался щелчок задвижки. Потом он вздохнул, испытывая громадное облегчение и трясясь всем телом, повернул ручку, накрепко запер замок и застыл на месте, с ужасом взирая на умолкший холодильник.

Он получил короткую передышку, но уже мгновение спустя запертое в камере создание вновь начало яростно стучать.