Антитерра (СИ)

Люди стали медленно опускаться на колени. Ланарис стоял спокойно в своём белом кителе, заложив руки за спину. В душе он радовался, смотря тысячи людей склонившихся перед ним, ему хотелось от радости петь и плясать, но виду он не показывал, оставаясь внешне суровым, как и положено тирану. Он ещё не знал, что с крыши одного из домов, на краю площади на него жадно смотрит пара злобных глаз, присматриваясь, также как лев присматривается к своей добыче, прежде чем броситься на неё. Впрочем, бросок должен был произойти не сразу, и оттого он должен был стать наиболее смертоносным.

Ланарис развернулся и прошёл к входу в мэрию. Двери перед ним открыли два гвардейца, при этом взяв под козырёк, стоявшие в вестибюле караульные, когда диктатор вошёл внутрь, встав смирно, прокричали: 'Долгих дней диктатору!'.

Мэр и все министры уже были собраны в центральном зале заседаний и находились под прицелом нескольких гвардейцев с пороховыми винтовками, стоявшими вдоль стен. Дверь распахнулась, и в комнату уверенным шагом вошёл лавразийский диктатор. Он встал посередине, заложив руки за спину. Солдаты, до того стоявшие раскрепощено вытянулись и чётким голосом продекламировали: 'Долгих дней диктатору'. Члены городского правительства, огляделись по сторонам, посмотрев на лавразийцев как на безумцев, но вместе с тем на их лицах отчётливо отобразился испуг, который испытывает всякий человек, оказавшись в руках фанатиков или сумасшедших, от которых можно ожидать что угодно.

Диктатор обвёл пленных пристальным взглядом, особенно внимательно рассмотрев на Селецию, стоявшую рядом с матерью. Его лицо вдруг изменилось, на нём на мгновение блеснула добрая улыбка, но тут, же исчезла, дабы не портить внешний образ тирана, который тот так хорошо сохранял.

— Вы и есть Ланарис? — произнёс мэр.

— А что, не похож? — злобно бросил диктатор. — На вашем месте я бы уже начал привыкать к моему имени, вам ещё долго его проклинать.

— Вы деспот, вы бездушная тварь, сукин сын, — злобно бросил ему мэр дрожащим от злости голосом.

— Благодарю за комплимент, теперь перейдём к делу, — флегматично произнёс Ланарис, садясь на стул. — Всё кончено, и вы это понимаете. Ваше жалкое ополчение разбито за пару часов. И я надеюсь вы больше не испытываете иллюзий относительно того что ещё сможете победить.

— У нас не было иллюзий мы и вовсе не хотели воевать.

— Мы тоже не хотим воевать, но у нас нет выбора.

— Выбор есть всегда.

— Действительно, — Ланарис злобно усмехнулся. — И я бы посмотрел, чтобы выбрали вы, оказавшись на месте лавразийской женщины. Провожать войска идущие покорять чужую планету или смотреть как от голода один за другим будут умирать ваши дети.

— И всё‑таки, хоть убейте, я одного никак не могу понять, почему вы терранцы так ненавидите женщин?

— Ненавидим? — усмехнулся Ланарис. — Ну что вы, лично я просто обожаю женщин, более того я просто готов расцеловать почти что каждую из них.

На короткое время повисла тишина.

— Впрочем, это лирическое отступление, — продолжил диктатор. — От вас мне требуется только одно — подписанный акт о безоговорочной капитуляции. Пустая формальность, но в противном случае, — он хитро улыбнулся.

— Убьёте меня, — спросил мэр, гневно посмотрев на Ланариса.

— Только вас? Вы недооцениваете масштабы нашей деятельности. Как вы думаете, сколько времени потребуется, чтобы уничтожить всё население этого города?

Ланарис жестом указал на занавески на окне, стоявшие рядом гвардейцы немедленно подошли и одёрнули их. Стоявшим в комнате открылся вид города, над которым в небе был виден вытянутый чёрный корпус эсминца. Ланарис встал и вальяжным шагом подошёл к окну. Скрестив руки на груди, он с довольной улыбкой посмотрел на улицу.

— Всегда обожал вид боевых кораблей, как морских так воздушных, понимаете ли, в них проявляется вся суть человека. Людям ведь мало, просто собраться и толпа на толпу. Нет, одной только земли для нас мало, в наших конфликтах должны быть задействованы все стихии и водная и воздушная. Обуздать землю, чтобы строить укрепления, огонь чтобы стрелять по врагу и выжигать его армии, человек поднялся в воздух, прекрасно теперь можно разить противника с небес. Чувствуете, какой размах, — Ланарис уже не держал руки у груди, но активно ими жестикулировал, дабы усилить действие своих слов, он и тяжело вздохнул и, махнув рукой, сокрушённо произнёс. — Да ничего вы не понимаете, и не поймёте, а потому и вымрете, оставив этот мир для нас.

Диктатор на мгновение замолчал, обвёл взглядом министров во главе с мэром, с ужасом смотревших на него, и, как будто подводя итог, констатировал:

— На боевом корабле, который вы можете столь внимательно лицезреть из своих окон, находится дюжина лучевых бомб, каждая из которых способна уничтожить всё живое в радиусе десятка вёрст в считанные секунды. Впрочем, я думаю это лишнее, вы слишком высоко цените человеческую жизнь и не готовы ею рисковать, даже в сражении, а когда люди не готовы сражаться их легко победить. Невелика храбрость выйти на войну и сдаться после первого поражения.