Антитерра (СИ)

— От вас требуется только одно: быть рядом со мной в день моего триумфа. Для начала. А впоследствии стать моей женой, — произнёс он мягким голосом, в котором слабо чувствовалась неуверенность.

— У вас нет других кандидатур, — усмехнулась Селеция, и её губы искривились злобной усмешкой.

Она замолчала и пристально посмотрела на отражение Ланариса в зеркале, будто ожидая реакции. Она увидела, как его лицо сковала бессильная злоба, взгляд всегда спокойный и надменный вдруг наполнился яростью. Простояв с полминуты, диктатор развернулся и подошёл к окну, за которым виднелись редкие огни покорённого города.

— Вы должны осознавать, — бросил он голосом, которому попытался придать наибольшую сухость, но всё равно чувствовалось волнение, с которым произносились слова. — Это вызвано лишь политической необходимостью. Символический образ, который ознаменует покорение Антитерры и конец войны. Что‑то вроде династического брака, подтверждающего мою власть над этой планетой в глазах жителей Терры.

Он обернулся и посмотрел на Селецию, та сидела неподвижно. Ланарис сделал глубокий вздох, покачав головой, подошёл к ней, и, положив руки ей на плечи, наклонился так, что его голова оказалась рядом с головой девушки.

— Быть может вы и не женственней, чем женщины нашего мира. Но им это прививали с детства, они стали такими лишь потому, что таков был мир их окружавший. Но в вас, в вас та самая истинная добродетель, которая рождается только в глубинах души и не подвластна внешнему миру. Не трудно оставаться человеком в обществе людей, но сколь трудно сохранить человеческих облик в зверином окружении.

— Вы бы в любом обществе остались зверем, Ваше превосходительство, — произнесла она спокойным мягким голосом, отчего Ланарису стало ещё более тошно на душе.

Он чертыхнулся и, резко выпрямившись, прошёлся по комнате.

Ланарис чувствовал, что волнуется, хотя именно в этот момент ему нужно было сохранять хладнокровие. Холодность и спокойствие, с которым разговаривала с ним эта женщина, окончательно выводили его из себя.

Дверь отворилась, не смотря на входящего, диктатор резко выпалил:

— Я же приказывал не входить!

Командир его личной охраны и четыре сопровождавших его гвардейца остались стоять на пороге.

— Ваше превосходительство, — испуганно начал офицер, — уже всё готово, я только…

— Хорошо, — раздражённо бросил диктатор.

Гвардейцы вошли в комнату. Ланарис сделал несколько глубоких вдохов и, склонив голову, прикусил губу, будто о чём‑то серьёзно задумался. Потом он резко поднял глаза и оглядел всех находившихся в комнате.

— Селеция, — окликнул он девушку.

Она неохотно поднялась и встала рядом с ним, после чего они в сопровождении гвардейцев вышли и двинулись по длинному коридору.

— Всё началось восемнадцать лет назад, — шепнул он Селеции, когда они уже шли в окружении солдат. — Отец тогда прочитал какую‑то статью об угрозе бесконтрольного роста населения и начал спорить со мной, разумеется, в шуточной манере. Я тогда не понимал, что он говорит об этом просто так, начал доказывать, что смогу всё изменить. А потом пообещал. Пообещал, что спасу нашу цивилизацию. И вот, как видите…

Он выпрямился, отвёл взгляд от девушки, смотря прямо перед собой.

— Восемнадцать лет назад? Сколько лет вам тогда было? Вы уничтожили целый мир из‑за дурацкого обещания, данного вами ещё ребёнком? Вы шутите?

— Я спас целый мир из‑за этого обещания, а ваша никчёмная цивилизация всего лишь стояла у меня на пути.

Караульные распахнули перед ними двери, ведущие в просторный светлый зал, заполненный народом. Они вышли к богато украшенной мраморной лестнице, ведущей вниз, где собрались гости. Все они, как только появился диктатор, немедленно замерли, обратив свой взор на него. Ланарис подошёл к краю и, обратившись к собравшимся, произнёс громким торжественным голосом:

— Сегодня мы празднуем победу, которая наконец объединит наш род и нашу цивилизацию. Отныне над обоими мирами будет господствовать одно государство. Я с радостью объявляю о том, что старая республика расформирована и вместо неё создана новая объединённая империя. Слава людскому роду и всем народам, его составляющим.

Ланарис довольно улыбнулся, слегка прищурившись. Он резко вытянул руку, повернув ладонь кверху, протянул её Селеции, не поворачивая головы. Несколько мгновений он ждал, пока, наконец, маленькая женская ладонь оказалась на его руке.