Антитеррор 2020

Голос Ивлева показался Владу странным — бесконечно усталый и какой-то отрешенный. Так обычно разговаривают люди, которым все равно, что будет с ними дальше. Неужели успели чем-то накачать?! Нет, вряд ли… Дело прозрачное, все как на ладони, с такими уликами следователю, по большому счету, и признание не нужно. Скорее Ивлев просто испугался, стоя над трупом, не ожидал, что все будет именно так— кровь, бездыханное изломанное тело. Потому и застыл на пороге…

Хорошо. У него сейчас единственный шанс — написать признание и сотрудничать со следствием. Суд это учтет.

Влад еще в кабинете следователя понял, что Аркадий Наумович дело Ивлева не возьмет — слишком уж проигрышное. Явно проигрышное. Так что придется самому тянуть эту лямку до конца.

— Знаю, мне говорили…

Влад приложил палец к губам, указал на потолок, покачал головой. Быстро написал в блокноте:

« Разговор наверняка записывается. Говорите осторожнее. Если хотите сказать что-то важное — пишите», — и придвинул блокнот к Ивлеву.

Тот помотал головой:

— Мне все равно.

— Хорошо, — Влад кивнул, но блокнот не убрал. — Давайте сразу проясним один вопрос. Вы согласны, чтобы я был вашим адвокатом?

Одновременно Влад писал: « Вы убили Виланову?»

— Да, — Ивлев посмотрел адвокату прямо в глаза и чуть заметно кивнул.

— И хотите, чтобы я представлял ваши интересы во время следствия и в суде?

« То есть вы признаете, что стреляли в Виланову».

— Да.

Влад быстро приписал снизу:

« Случайно или намеренно? Не отвечайте вслух!»

Ивлев взял протянутую ручку, хмыкнул и написал:

« Намеренно. Именно ее я хотел убить и убил».

— Фонд обещал нам финансовую поддержку, если мы займемся вашим делом, так что об оплате не беспокойтесь…

« Улики против вас очень сильные. Вы, скорее всего, будете признаны виновным, ни о каком условном приговоре здесь речь идти не может. Если удастся скостить срок хоть немного — и то будет большая победа. Я искренне советую вам написать полное признание, это поможет мне…»

Жестом попросив блокнот, Ивлев написал:

« Мне очень жаль, но процесс вы проиграете. На суде я собираюсь отрицать свою вину. Хочу получить по полной».

Он поставил жирную точку после слова «полной» и добавил вслух:

— Пора уже.

Разговор не заладился с самого начала. Дальше — хуже. Ивлев отвечал односложно, писать отказывался, но, когда Влад уже засобирался в контору, вдруг неожиданно попросил блокнот и быстро-быстро написал:

« Вы мне понравились, Владислав, но помочь вам я ничем не могу».

Влад потянулся было за ручкой, но Ивлев, словно поддавшись какому-то внезапному порыву, добавил:

« Впрочем, если вам интересно, в камере хранения Киевского вокзала в ячейке номер 14265 лежит тетрадь. Прочитайте — вам все станет понятно. Код ячейки — 2312».

Никаких других пояснений Влад так и не добился. Пока конвой выводил Ивлева, Влад закурил и, улучив момент, сжег в пепельнице — измятой банке из-под пепси — последнюю страничку блокнота.

Домой он добрался только к вечеру. Пока договорился со следователем, пока заехал в бюро, отчитаться перед Аркадием Наумовичем, да и на Киевский — торопись не торопись, крюк вышел немаленький.

Код подошел, внутри ячейки действительно оказалась тетрадь. Старая, советских еще времен, черная коленкоровая тетрадь с изрядно потрепанной обложкой.

Не удержавшись, Влад наскоро пролистал страницы — ничего особенного. Какая-то таблица, густо исчерканные записи.

Ладно, дома разберемся.

Телефон зазвонил именно в тот момент, когда Влад стаскивал в прихожей ботинки. Пришлось бросить на стул «дипломат», тетрадь, бежать в комнату, лавируя между коробками. Рубашку Влад скинул немыслимым акробатическим движением, умудрившись не выпустить из рук трубку.

— Хмельницкий слушает.

— Пап, привет!

Маришкин голос показался Владу немного рассерженным. Впрочем, она большая выдумщица, навоображала себе бог знает что, теперь притворяется сердитой.

— Привет, доча!

— Ты почему меня сегодня из школы не забрал?

Договорились же! Я целый час после уроков просидела, а ты так и не приехал.

Влад мысленно хлопнул себя по лбу: конечно! Сегодня как раз был его день, а он, лопух, замотался совсем, даже и не вспомнил.

— Пап, ты слышишь?

— Ох, я старый маразматик! Склероз на мою голову, цирроз на мою печень, ревматизм мне в ребро!

В трубке хихикнули.