Антиутопия (ЛП)

Я люблю тебя, Малдер. Пожалуйста, не причиняй мне боли. Мне холодно. И очень страшно. Надеюсь, ты слышишь мои мысли.

Он не раздевается, даже не снимает ботинки. В темноте раздается металлический лязг — пистолет опускается на столик — и кровать прогибается под весом Малдера. Я лежу неподвижно и жду его прикосновения, но, так ничего и не дождавшись, отворачиваюсь с надеждой, что смогу отдаться хотя бы сну. А ведь мы один раз уже спали так, Малдер. Помнишь ту ночь? Мы знали, что другой такой больше не будет. Два перепуганных человека, отчаянно пытающихся утешить друг друга перед лицом приближающейся тьмы.

Кровать снова прогибается: это Малдер придвигается ближе. Затаив дыхание, я стараюсь сдержать дрожь. Рука мягко ложится мне на поясницу, чувственно и в то же время утешающе, и тревога отступает. Впервые за долгие годы я засыпаю спокойно.

Рассвет.

Проснувшись, я вижу, что одеялом мне служит Малдер, и в первое мгновение, не успев толком проснуться, я на секунду забываю, что конец света уже наступил. Мне чудится, что мы по-прежнему в Вашингтоне или в очередном мотеле, а Малдер заснул в моей кровати. Господи, Малдер, у тебя что, своего номера нет? Я не жалуюсь, конечно, но на что это похоже со стороны? … Яркий солнечный свет выжигает остатки этого сладкого сна, заставляя вспомнить все. Больше нет ни мотелей, ни ФБР, ни невинности.

Судя по всему, здесь мы не останемся. Малдер принес мне ведро воды, чтобы я смогла почистить зубы и смыть с себя хотя бы верхний слой грязи, и к тому моменту, когда я заканчиваю с утренним туалетом, он уже наполняет бак бензином и загружает в машину воду и припасы, спрятанные в пристройке. Наверное, это место служит ему перевалочным пунктом и конспиративной квартирой. Говорят, что он колесит по стране один, заезжая даже в те районы, в которые другие никогда не суются. Окруженные стенами колонии обеспечивают их жителям какую-никакую безопасность, в отличие от пустынных равнин, на которых так легко встретиться с «воинами дороги».

Я залезаю в машину, Малдер заводит мотор, и начинается еще один день пути. И впервые его грустные зеленые глаза встречаются с моими. Впервые он смотрит на меня, а не сквозь меня. О, Малдер… Я люблю тебя. Мне плевать, что ты сделал, кем стал, все равно люблю, и мне не нужен никто другой. Я чувствую его у себя в голове: Малдер прислушивается к моим мыслям, а через мгновение вновь обращает взгляд на дорогу. Я решаюсь положить руку на рукав его джинсовой куртки и больше не убираю ее.

Малдер мчится по равнине без единой остановки, минуя машины, которые кто-то скатил в кювет, чтобы расчистить путь, а иногда, когда по шоссе невозможно проехать, сворачивает на глинистые проселочные дороги. Если и есть здесь еще хоть одна живая душа, мы ее не встретили. Поля пришли в запустение, то тут, то там видны обгоревшие остовы домов. Но ни единого человека. Интересно, как все они погибли? Вряд ли подчистую убиты мятежниками или пчелами. Удалось ли хоть кому-то ускользнуть и не попасть в лагеря смерти? Или все они встретили свой конец, перепуганные до смерти, лежа под проволочной сеткой, пока черное масло капало сверху, проникая в их тело и отнимая у них жизнь?

Малдер останавливается у кукурузного поля, чтобы дать мне сходить в туалет, и на обратном пути я замечаю бегущую к машине мужскую фигуру. Я не вижу рук человека и громко предупреждаю Малдера о его приближении. Он резко разворачивается на месте и без проволочек жмет на курок. Пуля, попав темнокожему пареньку прямо между глаз, убивает его мгновенно. Похоже, Малдер изрядно поднаторел в навыках стрельбы с тех времен, когда мы виделись последний раз.

По-привычке, машинально, чтобы справится с шоком, я осматриваю мальчишку. У него нет оружия. И половины черепа.

— Откуда ты знал, что он хотел нас убить? — спрашиваю я Малдера.

— Я не знал, — безразлично бросает он и заводит машину. Я сглатываю, чтобы подавить приступ тошноты, и сажусь на место, оставив тело мальчика, настолько юного, что даже пушка еще не появилось над верхней губой, гнить на дороге.

Теперь мне ясно, что Малдер не потерял дар речи, но больше он не произносит ни слова. Я позволяю своему разуму отрешиться от недавнего кошмара и засыпаю, прислонившись к его плечу, согреваемая ласковыми лучами теплого солнца. Я ему не судья. Мне не пришлось пережить то, что пережил он. Только благодаря Малдеру мне вообще удалось уцелеть и найти себе приют в этом безумном мире.

Проникая в секреты бытия, мы перестаем верить в неизведанное. Но тем не менее оно всегда рядом — поджидает нас и злорадно облизывается в предвкушении.

Г. Л. Менкен

***