Антиваксеры, или День вакцинации

Глава 15. Обычное утро в партии

(среда, 10:00, трое суток до Дня вакцинации)

В темном полуподвальном помещении, где располагался штаб партии антиваксеров, было тихо. Тишину нарушал лишь голос Смирнитского, который о чем-то с увлечением рассказывал внимательно слушающему его Вострикову.

– Нет, ты представляешь, – возбужденно говорил Вилен Егорович, – ни с того ни с сего, завалились с проверкой, типа, поступила информация, что у нас незаконно хранится боевое оружие.

– Подонки! – закивал головой доцент.

– Да не говори, я столько лет здесь работаю, никогда нас внезапно не проверяли. А тут целой толпой неожиданно нагрянули, человек пять. Хорошо еще, что я не успел взять ТТ из запасников. Я же должен был вчера его Штыку дать.

Пистолет ТТ, о котором шла речь, появился в музее еще в пятидесятых годах прошлого века. Тогдашний директор местного эрмитажа попросил у начальника городской милиции какое-нибудь оружие для экспозиции, посвященной героям Революции. А силовики в то время как раз массово переходили с Токаревых на Макаровы, поэтому милицейский начальник, недолго думая, распорядился деактивировать старый пистолет и передать его в музей.

Солидный вороненый ТТ украшал экспозицию лет десять, пока один дотошный старшеклассник не подошел к экскурсоводу и не спросил, с какого собственно перепугу герои Революции ходят с пистолетом, поступившим на вооружение только через двадцать лет после показываемых событий? ТТ быстро убрали в запасники, заменив каким-то ржавым наганом, а любознательный школьник по имени Вилен спустя несколько лет закончил областной институт культуры и связал свою жизнь с родным музеем.

Кроме Смирнитского, старую историю про пистолет никто уже не знал, а о наличии в запасниках ТТ никому не было известно, за исключением Вилена Егоровича, много лет служившего бессменным хранителем фондов. Поэтому он спокойно выносил пистолет из музея по требованию партии. Но вчерашняя проверка полиции стала для него полной неожиданностью.

– И они ведь не просто так пришли, – продолжал Смирнитский свой рассказ, – а сразу же потребовали предъявить именно этот ТТ!

– Подонки, – сказал Востриков, – ну а ты что?

– А что я? У меня все фонды в порядке. Комар носу не подточит. Принес я им музейную карточку, а там и письмо директора музея в РОВД, и ответ начальника милиции, и заключение экспертизы, что данный экземпляр не является боевым оружием, и акт передачи пистолета. Короче, не придерешься! Да и сам ТТ слава богу оказался на месте.

– Ну и что они? – спросил нетерпеливо доцент.

– Да ничего, потыкались, и ушли. Документы то все в порядке. Правда пистолет изъяли, сказали, еще раз экспертизу сделают. Не верят акту семидесятилетней давности.

– Нет, ну какие подонки, – возмутился Востриков.

– Надо, наверное, Ивану Ивановичу рассказать, как ты думаешь? – спросил Вилен Егорович, – странно мне, с чего их вдруг заинтересовал этот несчастный ТТ? Да еще именно в тот день, когда он понадобился для партии.

Но доцент лишь махнул рукой.

– Да мало ли что этим подонкам в голову взбредет. У Ивана Ивановича и поважнее дела есть!

Смирнитский с сомнением пожал плечами, однако спорить не стал. Но тут из своей комнаты в общее помещение вышел сам секретарь партии.

Антиваксеры располагалась в подвале старинного особняка местного купца Степана Николаевича Пьянова. Очень давно, еще при царе, он сколотил немалое состояние на городских питейных заведениях, а потом сгинул где-то в страшной пучине революционных лет. Советская власть коварно отомстила Пьянову, передав его дом местному Обществу трезвости. И в течение семидесяти лет несчастный Степан Николаевич оставался главным жупелом этого самого Общества. Никого не волновало, что Пьянов был известным коннозаводчиком, его кони гремели на всю Россию, он за свой счет построил церковь, до сих пор исправно функционирующую, открыл первую в городе больницу и сделал еще много хороших и нужных для своих земляков дел. Любой местный житель, и стар, и млад, знал купца лишь как алчного паука, спаивающего рабочий класс. В свое время Вилен Егорович подробно изучил архивные материалы по Пьянову и попытался обелить его память, однако наткнулся на вежливый, но решительный отказ со стороны властей. Общественное мнение о Степане Николаевиче было сложено, утверждено, и не подлежало никакому изменению.