Антиваксеры, или День вакцинации

Но пытаясь свалить авторство письма на своего врага, Бабушкин не учел две простые вещи. Во-первых, шедевр про дыханье молотка никому из ныне живущих людей не был известен, кроме Андрея Николаевича и самого автора (ну и еще одного человека). Поэтому вряд ли кто-то посторонний смог бы выявить параллели в грозном послании и старом наивном стихотворении. А во-вторых, Бабушкин искренне думал, что его оппонента зовут Алексей Романович Лопатин, как он представился много лет назад на неудачном прослушивании, и как он подписывал собственные стихи. Но в полиции и ФСБ прекрасно знали, что скромного секретаря антиваксеров зовут Иваном Ивановичем Лопатиным и там никак не связали с ним инициалы Л.А.Р.

А на самом деле «Лопатин Алексей Романович» был лишь творческим псевдонимом. Когда-то давно юный слесарь придумал его из инициалов Льва Абрамовича Рубинштейна, надеясь получить благосклонность редактора. Вот только недогадливый кумир не разгадал задумку своего поклонника, а ведь в противном случае вся жизнь несчастного поэта могла сложиться совсем по-другому. И многих случившихся в последнее время в Шахтинске трагических событий просто бы не произошло.

Глава 41. Веская причина

(пятница, 16:00, 20 часов до Дня вакцинации)

Осужденные, обрадованные неожиданным завершением срока принудительных работ, дружно разбежались, и возле пустых трибун остался лишь Олег, решивший не ходить домой до аудиенции. Наташка тоже убежала, напомнив на прощание сокамернику о его страшной клятве, которую, впрочем, ему не суждено было завтра исполнить. А к площади подъехала машина, и Олег с удивлением увидел, как из нее выглянул майор Антонов, рукой поманивший его к себе.

– Как работа идет, Олег Спиридонович, – поинтересовался полицейский, когда агент уселся на сидение рядом, – враги больше не залезут на памятник?

Лицо у майора было какое-то осунувшееся и хмурое.

– С тренера я все скобы срезал, – уклончиво сказал хитрый сварщик, – на него больше точно никто не залезет.

– Молодец, – похвалил Олега следователь, – итак, Вы в восемь вечера должны явиться к Ивану Ивановичу.

Кузнецов кивнул головой.

– И Вас ждет какое-то важное задание.

– Похоже на то, – ответил Олег, не понимая, зачем собеседник все это ему говорит, да еще и с таким мрачным видом. Но он просто не знал, какой разговор состоялся между Антоновым и начальником полиции несколько ранее.

А полчаса назад Котов позвонил майору и приказал приехать на личной машине к управлению ФСБ. Когда следователь подъехал, полковник уже стоял у входа с барсеткой на плече, и, плюхнувшись на сидение рядом, дал команду ехать вперед. Метров через пятьсот Котов велел припарковаться у обочины, положил барсетку перед собой, и начал говорить.

– Слушай внимательно, – сказал он майору, – ты сейчас найдешь Кузнецова, встретишься с ним, и передашь ему вот эту сумку. Внутри лежат два предмета. Один из них маячок, по которому мы будем отслеживать перемещения агента, а второй это взрывное устройство, которым мы завтра его убьем.

Глаза Антонова стали круглыми, а Котов невозмутимо продолжал.

– Ты скажешь Олегу при встрече следующее. Мы допускаем, что Кузнецов после аудиенции в подвале не сможет позвонить нам и сообщить суть полученного задания. И, вполне вероятно, что мы не сумеем визуально отследить его положение. Для исключения таких вариантов мы и даем агенту сумку с маячком. Так мы сможем постоянно видеть его место нахождения, и в любой момент прийти на помощь, если понадобится. Но сумку он должен все время носить на плече. Инструкции на завтрашний день мы дадим Кузнецову позже, по результатам встречи с Иваном Ивановичем.

Котов расстегнул барсетку и продемонстрировал следователю ее содержимое.

– Смотри, – сказал он, – здесь лежит взрывчатка, а вот маячок. Олегу ты скажешь, что в сумке находятся два маячка, на тот случай если вдруг один из них выйдет из строя. А на самом деле завтра мы выманим агента в условленное место рядом с площадью и там взорвем.

Майор, который во время инструктажа начальника ошарашенно смотрел на него, наконец спросил:

– Товарищ полковник, но зачем убивать Олега?

– А затем, – отрезал Котов и кратко пересказал план по легализации смерти Бабушкина и превращению Кузнецова в террориста. Он ничего не упомянул только про Штыка, так как дал подписку о неразглашении и нарушать ее не собирался, и про то, что Бабушкин на самом деле жив. Голос полковника был каким-то непривычно возбужденным. Обычно он, когда злился, то говорил тихо и спокойно, в своем фирменном вежливо-издевательском стиле. А таким расстроенным и обескураженным Антонов видел начальника впервые. Да и слова Котова были для него шоком. Майор за годы службы, конечно, повидал немало разного, и сам принимал участие не в очень законных делах. Но у него в голове не укладывалось, как можно убить невиновного человека для прикрытия чьей-то смерти. Судя по состоянию собеседника, в его голове такое тоже не укладывалось. Однако он выполнял полученный приказ.