Антивыборы 2012. Технология дестабилизации России

…Больше всего, конечно, от произвола чиновников страдают россияне в нашей глубинке. Там – полный и подлый чиновничий беспредел. У этого беспредела есть своя организационная структура, сформировавшаяся еще в Советском Союзе в среде партноменклатуры. Ее «спецмораль» не имела ничего общего ни с коммунистическими, ни с христианскими заповедями. Это и привело партократов напрямую к связям с мафией, к сращению партийного аппарата с уголовным миром. Произошло это не сразу.

По мере того, как в районных, областных и краевых «уделах» партийных князьков складывался свой неофеодальный быт, на местах формировались и свои кланы представителей местной власти, спаянные покрепче сицилийской каморры. От Москвы до самых до окраин. С южных гор до северных морей.

В области или крае безраздельно властвовал «хозяин», т.е. первый секретарь обкома /крайкома/ партии. У него были в подчинении все местные органы власти – от советской до административной. Ему подчинялись местные отделения КГБ, милиции, включая следственный отдел, ОБХСС / отдел борьбы с хищениями социалистической собственности МВД СССР/ органы прокуратуры, начальники тюрем и лагерей, судьи, руководители всех учреждений /они почти на 100% были членами КПСС/, в том числе школ, университетов, больниц, психиатрических клиник, директора фабрик, заводов, мастерских, председатели колхозов, совхозов и т.д.

В портовых городах «под ним ходили» капитаны судов и начальник порта. Там, где стояли воинские части – командиры частей, у которых было, конечно, и свое армейское /флотское/ начальство, но «хозяина» и они игнорировать не могли. Партия стояла над всем. А фактически – стоял «хозяин».

«Хозяин» рассматривал все эти «организации и ведомства», как «свои». При этом, как правило (были, отмечу, и партократы-идеалисты, не бравшие взяток и не злоупотреблявшие властью, хотя такие подолгу на высоких постах не задерживались), путал государственный карман со своим, т.е. использовал фонды и средства подопечных организаций и предприятий для своих собственных нужд, для организации приемов столичных и республиканских чиновников, иностранных гостей и т.д. Каждый провинциальный «босс «в соответствии со своим чином в партийной «табеле о рангах» имел и свое подчиненное только ему лично «хозяйство». Это, обычно, – дача для приема гостей, при ней – баня с баром и небольшим рестораном, личный катер, ферма, откуда поступали продукты на его стол, рыболовно-охотничье угодье с егерями, собаками и т.д., персональные номера в городской гостинице, «спецзал», т.е. личный кабинет для его обслуживания в лучшем ресторане города, своя личная машина /а то и не одна/, личная дача и т.д., и т.п. Обслуживали начальство даже местные «номенклатурные» проститутки.

Каждый роскошествовал, как мог. Например, у Первого секретаря ЦК Компартии Казахстана Кунаева была личная дача в горах, куда можно было добраться только на вертолете. Но уж в любом случае никто не должен был «переплюнуть» Генерального секретаря ЦК КПСС. Все знали, что в этом случае отберут не только «замок», как Людовик XIV у Никола Фуке, но и голову снимут.

Эта партийно-бюрократическая структура была государством в государстве. Практически никому не подконтрольным. Когда партократы сумели обеспечить себе еще ко всем прочим «дефицитам» и «спецзакон», неписаный, но защищавший их надежно от ответственности за преступления, в том числе и весьма тяжкие, эти структуры неизбежно должны были выродиться в мафии. Такого рода симбиоз партийно-государственных и уголовных структур позволил партократам и профессиональным преступникам создать крупные фонды в иностранной валюте, золоте и рублях. Все это не лежало, а шло в оборот. По всей стране работали подпольные фабрики и заводы, причем их продукция нередко реализовалась через государственную торговлю. Рыночная экономика действовала в рамках «черного рынка», но она уже конкурировала с государственной задолго до решений XXVIII съезда КПСС. Ее капиталы к 1985 году – году прихода Горбачева к власти в партии и стране – исчислялись уже миллиардами долларов и рублей. Явление это было столь значительное, что журнал «Тайм» уже в начале 80-х годов предсказал, что «дельцы черного рынка в СССР рано или поздно потребуют себе политической власти». Так оно и случилось в 1991 году, когда в общесоюзном масштабе окончательно сложилась столь же стройная, сколь и уродливая система повального воровства и взяточничества. Выйти из нее, а уж тем более рассказать о том, что там делается, было так же сложно, как профессиональному вору «завязать», а мафиози выйти из «семьи». За это не щадили.

Система строилась в первую очередь на дефиците. Его распределяли, как и все в СССР сверху. Поэтому, если «внизу» хотели «получить фонды», т.е. свою квоту по различным статьям «дефицита» в рамках «спецраспределения», надо было на корню покупать тех, от кого зависело распределение в центре. Все эти блага поступали в республиканские, а затем и в областные спецраспределители, которыми ведали «свои люди». Без ведома «хозяина» туда не назначали. «Свои люди» безоговорочно и с почтением обслуживали только «самого» и его семью. Остальные партбюрократы, хотя им и было «положено», у них как бы одалживались. От какого-нибудь «Ивана Ивановича» зависело напрямую их семейное благополучие. И Иван Иванович очень быстро сообразил, какие это может принести блага. И главное – какую власть. Постепенно региональные «хозяева», которые и составляли руководящий костяк КПСС, срослись со снабженцами. Доступ к «дефициту» открывал многие двери. «Спецраспределение» стало паролем и позволяло получать такие индульгенции, на прощение таких грехов, за которые при Сталине и даже еще при Хрущеве ставили к стенке. Через снабженцев, через повальную систему поборов, которых не мог избежать ни один колхоз, ни один завод, ни один ресторан, ни одна столовая, ни один склад, партократия постепенно создавала альянс с бизнесменами и банкирами «черного рынка», с мафией. В этот союз нечестивых вошли со временем и правоохранительные органы, и прокуратура, и суды…