Антология 2.8

Окончательно в чувство Адриана привел хрюк, раздавшийся сбоку от него. Мальчик повернул голову на звук и сразу все вспомнил. От увиденного он вздрогнул и инстинктивно вжался спиной в угол, как собака, которую хозяин собирался в очередной раз избить пряжкой от ремня. В метре от него сидел, поджав под себя ноги, ребенок-поросенок с розовым пятачком, блестящими глазками-бусинками и большим розовым бантом за стоявшими торчком ушами и с любопытством смотрел на Адриана. Ребенок-поросенок был одет в обтягивающую розовую маячку и розовую же юбку-пачку, как у балерины. Он, а точнее это была она, была одного с Адрианом роста, но, навскидку, весила раза в два больше мальчика.

– Хрюуиии! – то ли хрюкнула, то ли взвизгнула девочка-поросенок и захлопала от радости копытцами. – Наконец-то ты очнулся! Я так долго этого ждала! Ты проспал целые сутки!

Адриан молча смотрел на нее большими, как блюдца, глазами, и слезы снова начали накатывать на него.

– Ты что, не узнал меня? – продолжала тараторить девочка-поросенок. – Я – Аглая. Я – твой друг, а ты – мой питомец. Не стоило тебе выбегать из дома во двор! Ты плохо приспособлен к внешней среде, вот тебя и напекло на жаре, и тебе стало плохо! Папа сказал, что, когда ты придешь в себя, можешь вести себя странно! Ну же, иди сюда!..

Аглая протянула к Адриану свои уродливые трехпалые руки-копыта, и мальчик с отвращением оттолкнул их от себя.

– Почему ты так ведешь себя?! Ты всегда любил обниматься! – насупилась Аглая.

– Нет! – огрызнулся на нее Адриан.

– А вот и да! За 2,5 года, что ты живешь у меня, ты всегда-всегда любил обниматься! – капризно заверещала она. – Папа сказал, что хорошо, что ты побывал снаружи дома, но я ничего хорошего в этом не нахожу! Ты изменился!..

– Вовсе нет! – с неожиданным протестом ответил ей Адриан. – Вокруг все изменилось, а я остался прежним!..

Теперь Аглая с удивлением уставилась на него.

– Странные вещи ты говоришь! Все так и было раньше уже долгое время!..

– Твой папа – Пиглион II?..

Аглая утвердительно кивнула.

– А он еще что-нибудь про меня говорил?..

– Ну, он сказал, что тебе пойдет на пользу почувствовать себя в нашей шкуре, хоть я и не понимаю, что это значит… – после некоторых раздумий ответила ему девочка-поросенок и, встрепенувшись, резко подскочила на ноги.

– Ты, наверное, очень есть хочешь?!

– Вообще-то, да, – признался Адриан. – И пить…

– Напиться можешь свежего молока – миска с ним стоит у меня на тумбочке рядом с кроватью, мама принесла мне его буквально полчаса назад! – взволновано протараторила Аглая и, стуча по деревянным половицам копытцами, вприпрыжку помчалась к выходу из комнаты.

– Я принесу тебе что-нибудь поесть! – на ходу крикнула она Адриану и скрылась за дверью. Когда топот ее копыт стих в коридоре, Адриан опасливо огляделся снова. Да, это была действительно его комната, обстановка была точно такая же, какой он помнил свою комнату уже очень давно, за исключением пары-тройки явно девчачьих плюшевых игрушек, разбросанных на кровати. А когда его взгляд скользнул на стоявшую на тумбочке у изголовья кровати металлическую миску со свежим молоком, любезно предложенную ему девочкой-поросенком, мальчик, не раздумывая, бросился к ней.

Адриан пил жадно, обхватив миску двумя руками, а белые струйки жирного молока стекали по его подбородку и уже изрядно намочили ворот и грудь его футболки. И хотя водой напиться было бы куда предпочтительнее, плотное молоко притупило заодно и чувство голода, приятно заполнив пустой желудок. Лишь утолив первые признаки жажды, Адриан смог оторваться от прохладной миски, и только тогда он заметил, что был одет уже не в свою ночную пижаму, в которой он разгуливал в сопровождении Пиглиона II по территории фермы, а в простенькую серую хлопчатобумажную футболку и широкие старенькие выцветшие шорты. Человекосвины его переодели, когда он был без сознания! От одной мысли, что эти монстры касались его своими уродливыми руками, Адриану стало не по себе. В следующий миг перед его мысленным взором всплыла картина, на всю жизнь запечатленная в его сознании на скотобойне: изувеченные трупы его родных, подвешенные на крюках под потолком. О, Господи, а что, если человекосвины захотят сотворить и с ним подобное зверство?!!

«Надо выбираться отсюда! – твердо решил Адриан. – Бежать через поле, как это сделал Пиглион II, спасаясь от отцовских собак! Бежать, куда глаза глядят, лишь бы подальше отсюда, а там будет видно, что делать дальше! Может, удастся выбраться к людям и попросить о помощи?! А есть ли вообще в округе люди, или они все порабощены этими монстрами и доживают свои последние дни в грязных загонах на этой сюрреалистичной ферме?!».