Антология-2 публикаций в журнале "Зеркало" 1999-2012

А еще я в деревню ездил, там Сере-ню хоронили. Деревня под Курском большая, километра на два, но от алкоголизма вымерла, мужиков мало осталось, а которые есть, все худые-худые — каждый по десять и больше баб за самогон обслуживает. Серёню жена топором во сне по виску хрясть, как капусту, и зарубила. Он от этого и умер сразу, даже не хрюкнул. А ведь больно, когда топором по виску с силой рубят… Зарубила она его идейно, всем и ему заранее объявляла, что зарубит: «Чтобы такой гад не жил вообще». Он красивый был, голубоглазый, кудрявый, а яйца у него всегда от самогонной любви пустые-пустые •болтались. Пока жена на работе в совхозе пашет — его охочие старушки к себе водят. Он их и по нескольку штук за раз огуливал. И двух сестер-близняшек, и мать с дочерью, и свекровь с вдовой невесткой. Чтобы не распыляться по разным точкам, обрабатывал коллективно. Их собственные мужчины от сивухизации давно окончились и глину на бугре за церковью нюхают себе на здоровье. Серёню одни мужики хоронили, на вытянутых руках несли, вроде как жертву революции или фронтового товарища. Баб на похоронах из экуменической эмансипационной солидарности вообще не было. Они все в этот день активно экуменировали — собрались без мужиков и бражку против мужского пола пили. Выпили шесть ведер и волчицами по деревне всю ночь выли, всех дворняжек всполошили, и они троих овец с тоски загрызли и обглодали.

Вообще с эмансипацией и экуменизмом дело обстоит очень сурово. Как известно, женская думская фракция рвется к власти и хочет ввести насильственную стерилизацию алкоголиков и жертв афганской войны, чтобы не размножались и не плодили уродов. Несколько закоренелых феминисток, впавших в бомжизм, поселились в мошонке мухинской статуи «Рабочий и колхозница», которая в некотором роде была символом не только «Мосфильма», но и СССР. В мошонке рабочего есть подобие комнаты, там феминистки пьют портвейн, курят анашу, глодают отнятые у собак кости и предаются гетеросексуализму. Их даже как-то показывали по программе «Останкино», причем диктор недоумевал, зачем они живут в алюминиевой мошонке рабочего, а не колхозницы, у которой, правда, мошонки нет, но есть выдающийся желудок и две алюминиевые груди. По-моему, разница маленькая: хочешь жни, а хочешь куй…

Обо всем этом я думал, идя сзади АТС, где лежат огромные руки и ноги невостребованных советских статуй. Прямо остров Пасхи или египетские Сфинксы. Как известно, на этой же фабрике изготовляли в далекие годы начала советской эры и статую «Рабочий и колхозница», которую так полюбили нынешние феминистки. Там же, проходя мимо одного шестиэтажного дома, я увидел сцену, меня поразившую, хотя поразить меня довольно трудно. Из парадного на первом этаже выбежала миловидная женщина с серыми глазками, лет за тридцать, в руках у нее был черенок от граблей или лопаты с металлическим обломком на конце, и она этим черенком шустро выбила на первом этаже все три окна своей квартиры — кухни, гостиной и спальни. Била резко, профессионально, видно, что у нее есть навык. За стеклами метался полный мужчина с испуганным грустным и интеллигентным лицом и двое детей — мальчик и девочка. Дети плакали и кричали: «Мама, не надо, пожалей папу, мы замерзнем. Мама, не убивай папу». Когда мужчина подходил к окну, женщина пыталась достать палкой до его лица. Старухи у подъезда сокрушенно переговаривались: «Хоть бы она умерла, третий раз все стекла выбивает. Такой хороший добрый человек, и так детей любит». Была ранняя весна и шел редкий колючий снег.

Из сборника «Дворняжьи небыли, или песни из подворотни», 1995

«Зеркало» (Москва)

АПОКАЛИПСИС

Автор: admin, 02 Мар 2011

РАЗНОЕ

Алексей Смирнов

* * *

У нас две России

Ваша покорная в лозунгах верности

Моя с Георгием на стяге

Они разошлись не сегодня

Наверное они никогда не встретятся

Умрут в разных концах земли

Забыв о той что была их колыбелью

Что стоит открытой черноземной раной

Так и не дождущейся спасительного дождя крови

Меж всем пролегла межа

Или танковый ров с телами

Эту межу не перейти смертному

И о ней моя запоздалая песня

* * *

Я – Император бездонности

Я – поэт эпохи маразма

Я – мастурбатор Византии

Я – борец антифеминизма

Ура всему сущему

Да здравствует Первое Мая

Ким Ир Сен – друг поэзии

Мы – детсад иллюзионизма

Нас осталось совсем немного

Нас – бардов пятьдесят шестого

Мы – библейские пророки татарщины

Несущие Рязань через Израиль

Нашими костями усеяно Красное море

Мы по-октябрьски приветствуем пирамиды

Мы повесили на Сфинкс серп и молот

Мы – новые праотцы человечества

Сзади нас Клеопатра

К ее сосцам подполз Чернышевский

Скрижали Моисея на каждой полке нашего дома

Улыбаются треснутым пополам Капиталам

Наше величие – подлинное безвременье

Наши усмешки оправданы нашей пустотой

Мы – Печорины из коровника

Мы – Данты Вавилонской башни социализма

* * *

Евреи – народ-победитель

Народ-спаситель всего сущего

Россия – это прах на визе ОВИРа

Исход всеобщ и библеен

Тонкие розы Иерихона

Расцвели в стрелецких слободах

Лобное место не бывает пусто