Антология альтернативной литературы 1. Альманах

Смочится водица в стропильный зазор.

Тоска… как монгольский дензнак.

«Искусство не доблесть, а грех и позор», —

гнусаво провыл Пастернак.

Пропел. Прорычал с содроганьем кишок;

обломен провиденья вал:

тех ждет кошкодава блошистый мешок,

кто ангелам в лад подпевал.

Препон для стихов – не петля, не наган:

за гробом рифмуется всласть…

Когда зазвенит звукоряд-ураган,

скрипит Вседержителя власть.

Когда сочинитель словесный кульбит

в тетрадку срисует и рад,

планеты слетают с предвечных орбит

и сыплются звезды, как град.

Лихая потеха Христа щекотать,

шутейно валтузить Творца…

Ан бес стережет, как прохожего тать,

и схватит, как кошка скворца.

Когда расклубится кармический шок, —

добро обмарается злом, —

рифмач ощутит: инфернальный мешок

завязан плебейским узлом.

Безумия плаха – вселенский удел,

кровавая кара за грех

тому, кто расшибся, взлетев за предел,

башку расколол, как орех.

Соблазн первородства, как муха, жужжит,

тщеславье чадит и дымит.

Поэт – не библейский цветаевский жид,

а пакостник и содомит.

Подлец. Мастурбатор. Садист из скопцов, —

вотще возопит к небесам…

И нет ему чаши на пире отцов,

и сын его выгонит к псам.

И хлебовом песьим утробу снабдив —

на тысячу разных ладов,

поэт проскулит незапетый мотив

насельников райских садов.

…Беснуется дождь. Осыпается куст.

Приладожской осени свист…

Я чую оси мироздания хруст,

и строфы ложатся на лист.

В избе захороненный заживо труп, —

галактика – печь да крыльцо, —

я слышу орган серафических труб

и Господа вижу в лицо.