Антология. Достояние Российской словесности 2024. Том 5

– Я сам видел это своими глазами: палач, верзила такой, не мог кончить женщину, – сказал один из мужиков в пивной. – Казалось бы, всё очень просто, и он как палач хорошо знает своё дело, но всё равно вдруг как-то ему стало очень трудно. А все мы сидим и ждём не дождёмся. В казни главное – это момент отсечения головы. Люди же в основном за этим и идут туда. Правда, слабаки и новички закрывают глаза, считают про себя до десяти, а уж потом их открывают, чтобы лицезреть не само отсечение головы, а его результат: когда человеческая голова уже валяется на полу, а из горла обезглавленного тела хлещет кровь, как будто это наполненный кровью сосуд, с которого сняли крышку и который тут же наклонили, чтобы вылить всё содержимое. Мне, например, доставляет особое удовольствие момент, когда топор с вершины своей роковой траектории устремляется вниз; это напоминает стремительный полёт коршуна: с вершины горной скалы он стрелой мчится в ущелье, где только что спряталась, даже, казалось бы, надёжно спряталась его жертва. Но он знает, где она и как достать её… Это необыкновенно захватывающее зрелище! И представьте себе, дилетанты по наивности закрывают глаза, чтобы не видеть именно этого момента. А как жаль! Так что я в принципе не понимаю, зачем они идут на казнь.

История, которую рассказывал один из завсегдатаев пивной, заинтересовала всех. Оказывается, казнили молодую и красивую женщину и, как ни странно, её никто не знал, потому что она была приезжая. В центральную часть Европы прибыла из далёких южных областей континента. Но на новом месте ей не повезло: её обвинили в краже, которую она не совершала, и приговорили к смертной казни. В Средневековой Европе это было в порядке вещей: по пустякам приговаривать к смертной казни. Современная Европа и без этого прошла через море крови; наконец опомнилась и, чтобы смыть с себя этот позор, отменила смертную казнь. Да, казней в то время было много. Но та, о которой рассказывал очевидец в пивной, была особой.

Благодаря европейским палачам, которые были грамотными людьми и вели дневники, сегодня можно получать подробную информацию о казни не только знаменитостей Европы, например, французской королевы Марии-Антуанетты, но и простых смертных. А палач этой особой казни был неграмотный. В принципе он даже не был палачом и выполнял эту работу только по принуждению. Он совершил много преступлений: грабил, убивал – и этим жил. Наконец его поймали и приговорили к смертной казни. Но так получилось, что в то время в том городе, где состоялась особая казнь, не было профессионального палача. Эту работу выполняли дилетанты и, как правило, плохо справлялись; дело дошло до того, что порой, чтобы отрубить голову преступнику, приходилось наносить пять-шесть ударов топором по шее человека. Это было ужасно. Нужен был хороший палач. Найти же такого было весьма и весьма затруднительно.

В руки правоохранительных органов попал профессиональный головорез: по словам очевидцев, одним ударом короткого меча он мгновенно обезглавливал свою жертву. Чем же не палач? Жестокий, привыкший проливать людскую кровь, – лучше кандидатуры не найти. Поэтому прежде чем вздёрнуть его на виселице, сказали: «У нас есть вакантное место палача. Ты прошёл хорошую школу: обезглавил десятки людей. И после прохождения курса повышения квалификации наверняка станешь отличным палачом. Не будем тебя казнить. У тебя будет постоянная работа с твёрдым окладом. Надо учитывать и то, что за каждого казнённого ты будешь получать небольшую прибавку. Даже без них зарплата палача превышает зарплату учителя и приходского священника». Смерти боятся все, особенно те, которые с удовольствием убивают.

Предложение было принято, и закоренелый преступник стал палачом. Ожидание городских властей оправдалось, головорез стал хорошим палачом. Хорошим палачом же считался тот, кто одним-единственным ударом топора, не задевая и не повреждая других частей тела, обезглавливал осуждённого. Чёткий, безупречно точный удар очень высоко ценился, и в некоторых европейских странах за такую ювелирную работу палачи получали дополнительную надбавку к окладу. Но не каждый умел это, нужен был особый дар. Оказывается, и для такой отвратительной профессии, как палач, нужен талант. Профессия палача считалась неблагодарной и с явным презрением отвергалась обществом. Вот представьте, по улице идёт палач. Заметив его (трудно было не заметить его в багровом одеянии), люди шарахаются от страха и начинают шушукаться: «Смотрите, палач идёт!» – «А где он?» – «Вот мужчина в красной одежде. Не видите, что ли?» – «Вижу! Ой, господи! Какой он страшный! Надо убраться отсюда».

У палачей была особая форма одежды пурпурно-красного цвета: как будто с человека сняли верхнюю одежду, опустили в бочку, наполненную бычьей кровью, потом вытащили, высушили и снова надели на него.